– Так-то лучше, Агент 13. Готовы действовать? Готовы снова сотрудничать?
У меня в голове словно захлопывается дверь. Часть сознания в панике бегает кругами и вопит: «Не слушай его!» А та часть, которая за закрытой стальной дверью, непроизвольно подчиняется. Такое бывает, когда начинаешь что-то говорить и знаешь, что это приведет к дурным последствиям, но все равно говоришь. У меня похожее ощущение, но усиленное в тысячу раз.
Если я пытаюсь противиться мягкому голосу, который шепчет мне на ухо, мир вокруг начинает бешено вертеться, и я отключаюсь. Если слушаюсь его, меня окутывают спокойствие и умиротворение. Фаустус действует по схеме Павлова, и это работает.
Я иду в гостиную и слышу, как за окном хлопают крылья. У пожарного выхода мелькает красное и белое пятно вместе с какой-то фигурой в черном. Я бросаюсь в спальню, пока их глаза не успели привыкнуть к относительно тусклому свету. Я почему-то знаю, что прикажет сделать голос в голове. Мне это не нравится, но я не могу ослушаться.
– Эй, Шэрон, ты проснулась?
Сокол. Он приятный парень, но зачем каждый раз влетать в окно, как Питер Пэн?
– Откуда ты знаешь, что она вообще здесь?
Знакомый голос. Черная Вдова. Почему она прилетела вместе с Сэмом?
– Она вчера была не в лучшем состоянии, когда я принес ее сюда. Вряд ли ей захочется куда-то выходить. Эй, Шэрон, это Сэм. Со мной Наташа. Ты в порядке?
Я открываю дверь шкафа и ввожу код от сейфа, спрятанного за ящиком для обуви. Мне нужно скрыть чем-то это действие, не дать части сознания за дверью узнать, чем я занимаюсь.
– Сейчас выйду, Сэм. Я пока одеваюсь. Располагайтесь.
Шуршат перья. Конечно же, за Соколом увязался Краснокрыл. Сел на запястье Сэма и чистит перышки, само собой.
– Шэрон, оказывается, Черная Вдова, как и мы, ищет Баки, и ей тоже есть что обсудить с Марией Хилл визави.
Оружие, которое я достаю из сейфа, приходит в полную боевую готовность за 30 секунд. Я не хочу этого делать. Сэм – мой друг. Меня начинает одолевать головокружение. Я хочу предупредить их, что надо бежать, но, как только я начинаю думать об этом, возникает чувство, будто я вот-вот потеряю сознание.
– Встань и улыбнись, Шэрон. У тебя получится.
Я опираюсь на стену, чтобы не упасть. Я слышу, как начинаю говорить, но понятия не имею, как получаются слова.
– Ох, Сэм, ты единственный, кто приправляет обычный разговор словечками вроде «визави».
Выходя в гостиную, я слышу щелчок коммуникатора ЩИТа. Наташа отвечает. У нее есть незаметный наушник.
– Да, Тони, что такое? Я сейчас как раз с ними…
– Он знает, он рассказывает ей! Действуй, живо!
Я поднимаю оружие и стреляю дважды.
– Проще, чем ты думала, правда? Разве тебе не лучше?
– Да. Нет. Боже, я хочу умереть.
– Нет, так не пойдет, Шэрон. Сдайся мне. Я решу все твои проблемы. И все станет гораздо лучше. Пока будешь делать то, что я говорю. Пора встать на сторону революции, милая.
ОТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА СТИВА РОДЖЕРСА ТОНИ СТАРКУ
…Прошу тебя выполнить две просьбы:
Не позволь Баки поддаться гневу и смятению. У него есть шанс начать новую жизнь, помоги ему отыскать путь. Спаси его ради меня.
Что касается Капитана Америка, той части, которая гораздо важнее меня – и всегда была важнее, – Тони, не дай ей погибнуть.
Соединенным Штатам нужен Капитан Америка, и сейчас, возможно, больше, чем когда-либо. Не позволь погубить эту мечту.
Твой друг, Стив Роджерс.
Глава 22
ИНОГДА осознаешь, что видишь сон, но он настолько чудесен – или даже настолько кошмарен, – что завораживает, и ты заставляешь себя смотреть дальше и не просыпаться. Джеймс Бьюкенен видит как раз такой сон. Годы, проведенные под именем Зимнего солдата, стерты из памяти, и теперь он снова подросток по прозвищу Баки. Кожа ощущает знакомое прикосновение сине-красной формы. Он на задании, в самом сердце «Крепости Европа» на территории Третьего Рейха со своим лучшим другом Капитаном Америка. Они из последних сил плетутся через серое дымящееся поле городских руин, которые то и дело напоминают Сен-Ло в день высадки в Нормандии, Лондон в период бомбежек или Всемирный торговый центр 11 сентября.
В темном небе два истребителя со свастикой разворачиваются для захода на обстрел с бреющего полета. Кэп и Баки ныряют в укрытие от шквала пуль, которые оставляют параллельные борозды в усыпанных обломками булыжниках улиц. Из своего убежища за частично разрушенной стеной церкви они наблюдают, как самолеты начинают второй заход. На подфюзеляжных подвесках закреплены бомбы. Следующая атака будет намного серьезнее простого свинцового дождя.
Капитан Америка показывает на проем в полу церкви и ступени, ведущие в темноту. Спустятся ли они в эти катакомбы? Врата ли это в Аид? Или вход в кроличью нору, обещающий волшебное приключение?
Баки идет первым, ныряя в неизвестность. У него собой все же не что-нибудь, а автомат Томпсона. Темнота вытягивается в горный туннель, своды которого поддерживают необтесанные доски. Наверху на немецком спорят голоса – двое солдат в серой форме, округлых пехотных касках, напоминающих ведерки для угля, и с пистолетами-пулеметами из штампованного металла. Герои молча обмениваются сигналами. В темноте быстро начинается и заканчивается потасовка, и солдаты вермахта лежат, хитроумно переплетясь между собой. Стены шахты каким-то образом превратились в свинцовое небо. На горизонте видны вспышки артиллерийских орудий. Над измученной взрывами землей летают красные трассирующие пули. Баки определяет, откуда ведут стрельбу, и пробивается в сторону залитой грязью воронки, где немецкий пулемет очередями извергает из себя металлическую смерть. Капитан Америка налетает на воронку красно-бело-синим вихрем и сминает солдат у орудия щитом.
Баки в ужасе смотрит, как его старший друг и наставник поднимает тяжелое оружие с ленточной подачей с подставки и разворачивает его в сторону войск, которые пробиваются с той стороны тумана. Войск в форме цвета хаки и с винтовками «Эм-Уан Гаранд».
Американские военные.
– Стив! Ты что делаешь? Это наши!
К Баки поворачивается лицо, непривычно искаженное ненавистью.
– Прочь с пути высшей расы.
Дуло пулемета обращается на Баки, а трассирующие пули будто плывут, раздуваясь красными воздушными шариками, пока не попадут в цель и не заставят ее изойти криком.
Вопль смолкает, и вместе с ним исчезают серое небо, руины и залитая грязью воронка. Баки повисает в оковах сдерживающего аппарата. Доктор Фаустус поглаживает бороду одной рукой, а в другой крутит монокль. У его локтя суетится светловолосая медсестра в зеленой форме. Баки ее лицо кажется смутно знакомым. Он слишком слаб и накачан веществами, чтобы вспомнить ее.
