– Солдаты «Кронас», я Красный Череп, и мы с вашим начальником, выдающимся генералом Лукиным, заключили пакт. Вместе мы с Александром Лукиным поведем вас по пути величия. Слава, о которой вы мечтали, уже совсем рядом.
Толпа неуверенно ропщет, несмотря на действие газа. С чего бы им доверять незнакомцу в карнавальной маске?
– Не позволяйте этому страшному виду сбить вас с толку. Маска призвана вселять страх в сердца слабых. Она призвана пробуждать волевых и сильных – таких, как вы.
Ропот постепенно стихает и исчезает совсем. Теперь он завладел их вниманием, и газ действует в полную силу.
– Вы – те, для кого скоро начнется путешествие, которое останется в анналах истории. Вы – те, кого будут помнить вечно за то, что решились тянуться к высотам, недоступным простому человеку. Вы – те, кто промарширует со мной и Лукиным весь путь до небывалой победы…
Он делает паузу для пущего эффекта. Солдаты «Кронаса» затаивают дыхание и подаются вперед в ожидании конца фразы.
– …когда мы напишем Америке эпитафию ее собственной кровью.
Глава 25
Я ЕЩЕ жива.
Верится с трудом. Пистолет, в котором уже вышли все патроны, дымится в руке Зимнего солдата. Дуло направлено прямо в кончик носа Доктора Фаустуса. Его монокль и лицо вымазаны черным бездымным порохом.
– В пистолете только один патронник, и он пуст.
Зимний солдат произносит это так буднично, что мне хочется закричать. Он знал об этом, когда наставлял пистолет на меня, а потом на Фаустуса? И, что важнее, знает ли Доктор Фаустус, что паника при мысли о близкой неминуемой смерти ослабила его гипнотическую власть надо мной? Я пока не вернула себе полный контроль, но я чувствую, что его хватка ослабевает. И все же мне нужно аккуратно выжидать. Нужно постепенно отвоевывать разум, но не выдать себя ему.
– По весу заметно.
Что? Это слова Зимнего солдата. Надо сосредоточиться. Надо ясно мыслить. Пистолет поднимается. Что он делает? Он что, хочет избить Фаустуса пистолетом?
Фаустус четко произносит команду:
– Непокорность.
Из рукояти пистолета в ладони Зимнего солдата выстреливают два электрода и протыкают его руку и большой палец. Оглушающий электрошокер бьет Солдата так сильно, что он падает на пол, заходясь от нестерпимой боли; мышцы рук сводит будто десятком судорог одновременно. Фаустус смотрит на эту агонию с отталкивающей усмешкой.
– Я предупреждал, что просто так не доверяю. Тебе стоило догадаться, что я не доверю тебе боевое оружие. Мог бы хоть для вида попытаться застрелить Картер.
Зимний солдат бормочет сквозь стиснутые зубы:
– Гори в аду. Я ведь не мог упустить случай пальнуть в тебя.
На лицо Зимнего солдата опускается полуботинок 45-го размера ручной работы со всей тяжестью Доктора Фаустуса.
– Эх, Джеймс, ты начинаешь меня утомлять.
Полуботинок поднимается и опускается еще несколько раз, пока человек на полу не затихает в луже крови, расползающейся вокруг его головы.
– Сестра, мне нужна тряпка.
На медицинской тележке у сдерживающего устройства лежит пачка марлевых салфеток. Я беру одну из них и протягиваю Фаустусу. Он вытирает следы пороха с монокля и нагибается, чтобы той же салфеткой отчистить кровь с обуви. Я во время этой передышки поправляю медицинскую одежду, которую ношу поверх спортивного костюма и боевых приспособлений.
Два солдата РЕЙДа уволакивают бессознательного Зимнего солдата, а Фаустус выводит меня из помещения в подземный коридор. Доктор высказывает презрение пособникам Красного Черепа, которые позволили разместить у них сдерживающее устройство.
– Решения для Единоразовой Идеальной Деструкции. Нескладное название с привкусом завышенного самомнения. Ты согласна со мной, Агент 13?
– Я больше не Агент 13, и вы понятия не имеете, что стоит за объединением вроде РЕЙДа, как и что ими движет при выборе названия. Но вот что мне любопытно, Доктор Фаустус: как вы поняли, что не подчинили Зимнего солдата?
Я поняла свою ошибку, едва произнесла эти слова. Не стоило выражать любопытство. Теперь он поймет, что теряет контроль.
– Он слишком быстро начал соглашаться. Враждебные субъекты всегда требуют больше усилий. Их приходится ломать снова и снова.
Не заметил. Слишком занят самолюбованием, слишком зациклен на себе. РЕЙДовцы бросают Зимнего солдата на решетку над сливом и поливают из шланга, смывая жуткие пятна крови.
Фаустус продолжает:
– Они бесполезны, пока окончательно не сдадутся. Видите ли, они должны быть готовы пойти на все ради тебя – умереть и, главное, убить. Ты ведь и так знаешь, милая моя.
– Естественно, Доктор.
– Моя мать пошла бы ради меня на что угодно. Она бы жизнь за меня отдала и, да, даже убила бы. Она была такой сильной. Как ты, Шэрон.
Зачем он это говорит? Звучит слишком жутко.
Солдаты РЕЙДа тащат Зимнего солдата за ноги лицом вниз обратно к сдерживающему устройству. Его подбородок подскакивает на неровностях пола. Зубы стучат как кастаньеты.
Фаустус продолжает болтать в своей раздражающей самовлюбленной манере. Я представляю себе, как превращаю в кашу его лицо слесарным молотком, улыбаюсь и киваю в подходящих местах.
Блюдо, которое подадут холодным, обожжет ему рот.
Глава 26
ПТИЦА кружится в вышине над пыльной аллеей, где у открытого люка стоят Сокол и Черная Вдова.
– Ты уверен, что правильно его расслышал?
– Это совсем не то же самое, что слышать, Наташа. Краснокрыл показывает мне, что видел, – будто проецирует мне в мозг. А видел он, как Шэрон, оглушив нас у себя дома, спускалась через этот люк.
Краснокрыл спускается по спирали и садится на руку Сэму Уилсону. В глазах птицы есть нечто такое, что напоминает Наташе о велоцирапторах из фильмов о динозаврах.
– А разве птица не получила разряд, как и мы?
– Он отделался остаточным повреждением, которое получил через меня – наше общение происходит через общие нейронные пути. Он быстрее пришел в себя и сразу бросился за ней. Но в канализацию он не полезет даже со мной.
Черная Вдова смотрит в темный зловонный провал под ногами.
– Как я его понимаю. Тоже не горю желанием лезть в канализацию. Ничего хорошего она не обещает.
– Придется. Надо найти Шэрон.
– Тогда пойдем.
Краснокрыл вновь взлетает, затем устраивается у пожарного выхода и пьет из миски, которую поставили для кошек. Он не моргая смотрит, как Сокол и Черная Вдова по железным перекладинам спускаются в ливнеприемную систему Нью-Йорка.
Канализация – это совсем не то слово. По большей части дождевая вода в Нью-Йорке скатывается по крышам, тротуарам, асфальту и прочим непромокающим поверхностям и, сливаясь по выводным каналам, скапливается в специальных резервуарах, а не впитывается в землю. Более мелкие каналы встраиваются в более крупные, по одному из которых пробираются сейчас Сокол и Черная Вдова. Мужчина погрузился в тяжелые мысли и не говорит ни слова. Черная Вдова нарушает молчание.
