А сейчас ее звал какой-то ребенок.
Голос она не узнавала и даже не могла сказать, мальчик это был или девочка. «Митера, митера, митера», – взывал детский голосок, звучавший как бы издалека, но очень настойчиво, эхом отзываясь в странных бесконечных переходах и туннелях лабиринта. Над головой периодически проглядывало синее небо.
Значит, она была неглубоко под землей. И находилась в городе.
«Александрия», – вдруг произнес чей-то женский голос.
Внезапно Сибил оказалась на самом краю узкого канала между высокими стенами из песчаника. Берега его были вымощены камнем. Сверху струился яркий солнечный свет, окрашивая рябь на воде золотом. А прямо перед ней на другой стороне канала на расстоянии чуть ли не вытянутой руки стояла та самая черноволосая женщина, которую она до этого видела лишь мельком. Сейчас ее можно было рассмотреть очень четко. На ней было современное платье, темно-синее с блестками, и взирала она на Сибил с не меньшим удивлением, чем Сибил смотрела на нее.
«Так это ты вселилась в меня?» – спросила черноволосая, и ее голос в голове Сибил сопровождался странным эхом. Губы женщины при этом не двигались, но было заметно, что каждое слово причиняет ей боль, которая отразилась и в выражении ее лица, и в пронзительно-синих глазах.
Это была она. Это должна была быть она, та самая женщина, что называла себя Клеопатрой. И вот теперь они впервые оказались с ней один на один, но в каких-то непонятных условиях, которые не были ни сном, ни галлюцинацией. Была ли это на самом деле Александрия или же какое-то смутное, лишенное деталей воспоминание о чудесном городе, который прежде казался вечным и нерушимым?
«Нет, я не вселялась в вас. И я бы никогда не причинила вам вреда».
«Тогда оставь меня. Уйди из моего сознания».
«Я не могу. Потому что вы точно так же вошли в мое сознание, как я – в ваше».
И снова этот голос. Зовущий голос. Жгучая брюнетка обернулась и взглянула через плечо. Однако Сибил чудилось, что голос этот доносится как раз из-за ее спины. «Митера, митера, митера». Это было греческое слово, означавшее «мать». «Мама, – звал детский голосок вновь и вновь. – Мама, мама…»
«Где ты прячешь моего сына? Где ты прячешь мои воспоминания о нем?»
«Я вас не понимаю. Я хотела найти вас. От вас я ничего не прячу».
Клеопатра вздрогнула, как будто удивившись этим словам.
Вдруг ее внимание привлекло что-то на покрытой рябью поверхности воды, и у нее вырвался крик ужаса.
Опустив глаза на зеркальную воду, Сибил увидела там не свое отражение, а отражение Клеопатры.
29
Сибил вздрогнула и наконец очнулась. Со стула, стоявшего рядом с ее кроватью, поднялся высокий красивый чернокожий мужчина, в котором чувствовалась некая элегантность. Изящным предупредительным жестом он выставил вперед руку, словно пресекая ее возможное желание вскочить с постели.
Но с этим она как раз не торопилась. Ей было очень уютно в роскошной кровати, на которой она лежала. Белоснежные простыни нежно ласкали кожу ее обнаженных ног, голова покоилась на мягких подушках. Все это было необычайно приятно и действовало на нее успокаивающе, так что у нее не было ни малейшего желания вставать. Пока что не было, по крайней мере.
Однако, сообразив, что кто-то раздел ее до нижнего белья, она напряглась. С нее даже сняли корсет, причем так, что она этого не почувствовала. Неужели все это сделал этот привлекательный мужчина?
Смутившись от этой мысли, она не решилась первой нарушить тягостное молчание.
– В постель вас укладывала женщина, – пояснил мужчина низким бархатным голосом. Он был очень привлекательным, с круглым моложавым лицом. – Это была женщина, уверяю вас. Ваша честь задета не была.
В ответ на это ей оставалось только кивнуть.
И тут она вспомнила свой последний сон. Странное видение Александрии. Ее отражение в воде, сменившееся отражением другой женщины.
Но сон прошел, и теперь она находилась в этой спальне с высокими каменными стенами и металлическим канделябром, в котором горело множество свечей. Нет, это были не свечи, а электрические лампочки в виде свечей. И это обстоятельство почему-то успокоило ее, поскольку оставляло связь с современным миром даже среди суровых каменных стен этой комнаты, где в камине жарко пылал огонь, а снаружи доносился суровый грохот бьющихся о скалы волн.
Выходит, ее привезли на продуваемое всеми ветрами морское побережье.
Насколько это далеко от Йоркшира?
Чтобы пытаться угадать это, она недостаточно хорошо представляла себе карту Англии. Однако здесь было тепло, о ней позаботились, и мужчина этот не проявлял никаких признаков агрессии или злых намерений. И все это вместе ее умиротворяло.
– Какой-то человек, – наконец сказала она, – какой-то человек пытался меня убить.
– Здесь вы в безопасности. А тот человек… вы больше можете о нем не думать. Из-за своего собственного безрассудного поведения он умер сам. И больше никогда не сможет причинить вам вреда.
Из стоявшего на прикроватном столике хрустального графина он налил ей стакан воды и жестом пригласил выпить. Конечно, там мог быть яд. Конечно, этот мужчина мог быть похитителем, гораздо более опасным, чем тот пьяный ненормальный, который напал на нее во время праздника. Но ее не держали под замком, не связывали, а человек этот с виду был добрым. Очень добрым и деликатным, и от него веяло какой-то спокойной силой, которой она не могла подобрать названия.
– Меня зовут Актаму, – сказал он.
Какое странное имя. Она никогда не сталкивалась с таким ни в своих снах, ни в своих исследованиях.
В наступившем молчании он продолжал смотреть на нее, пока она не догадалась, что таким образом он просит ее тоже представиться.
– А меня зовут Сибил Паркер, – сказала она. – И мне бы очень хотелось знать, где я нахожусь.
– Я пойду сообщу, что вы пришли в себя, – вместо ответа произнес он. – Я уверен, что вам всем есть что рассказать друг другу.
Она кивнула, хотя и не понимала, что, собственно, значат его слова, кто такие эти «все» или каким образом она могла оказаться в таком необычном месте.
Но здесь, по крайней мере, красиво.
И к тому же здесь слышен шум моря.
Внезапно она почувствовала какое-то движение на одеяле подле себя и испуганно вскрикнула от неожиданности. Но это оказалась всего лишь изящная серая кошка, которая внимательно смотрела ей в глаза пристальным настороженным взглядом. Это грациозное животное медленными осторожными шагами приблизилось к ней, а затем сладко растянулось у нее на груди, как будто стараясь этим успокоить ее.
Сибил была убеждена, что это очень необычная кошка, но тем не менее принялась ласково гладить ее. И та очень скоро погрузилась в дремоту, закрыв свои умные синие глаза, казавшиеся почти человеческими.
