30
Парк Хэвилленд
Крик ее был достаточно громким, чтобы разбудить свору собак.
Она слышала их вой где-то совсем близко, почти рядом с тем местом, где ее сейчас удерживали. В памяти всплыло, как ее отражение в водах канала сменилось отражением другой женщины. Сибил Паркер. Но были ли правдивыми ее слова? Действительно ли она ничего не скрывала и не старалась ничего у нее украсть? Действительно ли она так же страдала от их связи, как и сама Клеопатра?
Все эти сбивающие с толку мысли путались в ее голове, но ни одна из них не была достаточно цепкой, чтобы отвлечь ее от действительности. От того, что лежала она на холодном каменном полу, что в спину впивался острый гравий и что в тюремной камере, куда ее поместили, стоял тяжелый и сырой запах подземелья.
Глазам ее не пришлось привыкать к темноте. За это нужно было благодарить Рамзеса и его эликсир.
Ей были четко видны стыки каменных плит на полу, равно как и контур громадной двери, сделанной из какого-то металла. А еще в этом мрачном месте смердело какими-то животными. Может быть, то зверье, которое выло где-то за стеной, когда-то содержалось и в этой камере?
В такой ситуации ее обостренное восприятие было настоящим проклятьем. Ей следовало бы наслаждаться тем, что благодаря видению она потеряла ориентацию. Но уже в последующие несколько минут ее грезы про Александрию и женщину по имени Сибил Паркер медленно растворились, словно их застелила волшебная пелена, покрывавшая ее сознание.
Пропала Александрия, пропало ощущение череды погонь и побегов по смутному подобию улочек и переулков этого города. Пропало пугающее отражение Сибил Паркер в том месте в воде канала, где должно было быть ее собственное отражение. Пропал жалобный детский голосок, который снова и снова звал ее по-гречески. «Мама, мама, мама…»
А теперь вот…
Раздался леденящий душу скрип, похожий на звук закрывающейся крышки гроба, в котором ее сюда доставили.
На пол у ее босых ног упал небольшой квадрат тусклого оранжевого света.
В металлической двери открылось окошко, и она увидела в нем три лица. Ни одного из этих людей она не узнавала. В центре находился мужчина средних лет с правильными чертами лица и длинными черными волосами, ниспадавшими волнами. Слева от него стоял мужчина намного старше первого, с разделенными пробором седеющими волосами, неопрятно торчавшими в разные стороны и напоминавшими ершик для чистки кастрюль. Справа от него находилась женщина с пышной гривой белокурых волос, не имеющая внешнего сходства с двумя другими. Все они были бессмертными, и сейчас они изучали ее с холодным любопытством – с таким видом ученый рассматривает результаты своего неудавшегося эксперимента.
– Это не она, – со злостью в голосе наконец заявил первый мужчина.
– Повелитель, – начал было пожилой мужчина. – Я ужасно сожалею, но вы сами…
– Ступай, – оборвал его тот.
– Там, в подземном туннеле, они действовали очень поспешно, а теперь, когда все…
– Ступай! – проревел черноволосый красавец.
Слуга его, или кем там он был, молча повиновался, и женщина последовала за ним.
«Там, в подземном туннеле, они действовали очень поспешно», – мысленно повторила она его слова. Выходит, ловушка, в которую она попала, предназначалась не для нее. И тем не менее они заперли ее здесь. Искали не ее, и все же она в тюрьме. «Это не она», – сказал еще тот человек. Значит, западню расставляли для женщины.
Падая в темноту, Клеопатра была уверена, что это Джулия устроила так, что пол в храме неожиданно ушел из-под ее ног. Что все это было лишь хитростью мисс Стратфорд – и ее притворная доброта, и ее многократные заверения, что она лишь хочет помочь. Но потом она вспомнила выражение неподдельного ужаса на лице Джулии и то, как она тянула к ней руку, чтобы удержать Клеопатру от падения в черный провал, когда та покачнулась.
«Значит, это не она…»
Если ловушку устроила не Джулия Стратфорд, значит, это сделали бессмертные. И, судя по всему, попасть туда должна была как раз Джулия Стратфорд.
Но зачем?
И самое главное – отпустят ли ее теперь, когда их ошибка выяснилась?
Кем бы ни были эти бессмертные, у нее будет больше шансов выбраться отсюда, если они не будут знать, кто она такая.
Створка окошка снова закрылась со страшным скрежетом.
Она погрузилась во мрак. И была благодарна за это, потому что это давало ей время на то, чтобы перевести дыхание и подумать.
Ее обостренный слух не уловил звука удаляющихся шагов. Значит, дверь ее темницы была невероятно массивной и тяжелой. Явно рассчитанной на узников, обладающих, как и она, силой бессмертных.
Но известно ли им, что она бессмертна? Поднимали ли они ее веки, чтобы заглянуть ей в глаза, пока она была в забытьи?
Она не знала.
Дверца окошка вдруг резко распахнулась, и Клеопатра дернулась от неожиданности.
– Посмотри на меня, – приказал черноволосый мужчина.
Она отвернулась лицом к стене.
– Посмотри на меня!
Она отказывалась повиноваться.
– Слышишь этих псов? Псов, принимающихся неистово лаять от твоего запаха? Покорись, иначе я натравлю их на тебя прямо в этой келье.
– В таком случае я голыми руками вырву им все лапы, одну за другой, – со злостью крикнула в ответ она.
Сорваться на крик ее заставило презрение, сквозившее в тоне этого человека. Но помимо этого, она случайно повернулась к свету, падавшему из дверей, так что он смог идеально рассмотреть ее синие глаза. Это было ее ошибкой, страшной ошибкой. Сейчас он уже взирал на нее с удивлением и на губах его играла ликующая улыбка.
Она снова отвернулась к стене, но было слишком поздно.
– Итак, хоть моя ловушка поймала не ту женщину, в нее все-таки угодила другая бессмертная, – заключил мужчина. – Это уже интересно. Чрезвычайно интересно.
– Приведите ко мне ваших собак, и я сделаю все, чтобы заинтересовать их не меньше вашего.
– Они такие же сильные, как и вы. Получилось бы отменное представление. Вам нравятся бои римских гладиаторов? Я много раз с удовольствием наблюдал за этим в Колизее. Вам явно не хватает их крепкого телосложения.
– А им не хватало моего острого глаза.
Он рассмеялся.
Однако при мысли о бессмертных свирепых псах, нападающих на нее в этой тесной коморке, пыл ее поостыл. Но этого нельзя было показывать этому странному созданию. Мужчине, который хотел упрятать в эту камеру Джулию Стратфорд, чтобы, вероятно, запугивать ее именно таким образом.
«Но тогда это значит, что у него есть эликсир! Должен быть!»
Что же ей теперь оставалось? Выбор был невелик, причем оба варианта, которые она сразу прикинула в мыслях, казались практически неосуществимыми: либо выманить лекарство от ее недуга у этого мерзкого типа, ее невольного похитителя, либо попытаться отсюда сбежать и снова постараться встретиться с Рамзесом.
