«Низко висящие фрукты» в китайской экономике подходят к концу. Чтобы обеспечить устойчивый рост на протяжении следующих нескольких десятилетий, китайцам необходимо внести корректировки в общую экономическую стратегию. Быстрый рост еще какое-то время может продолжаться благодаря дешевой рабочей силе. Резервов рабочей силы в западных провинциях Китая хватит на то, чтобы обеспечить темпы роста на уровне 7–9 % в течение следующих 15–20 лет. Но после этого рост будет зависеть от продуктивности — от того, смогут ли люди производить больше за то же количество рабочего времени. Другими словами, от того, насколько хорошо они будут обучены — в университетах, технических и других институтах — и снабжены современными орудиями труда.
Еще один насущный вопрос, который нужно решить Китаю, — что делать со своими малоэффективными государственными предприятиями. Здесь они сталкиваются с фундаментальной проблемой личной мотивации. Власти пытаются заставить госслужащих действовать как частные предприниматели. Но из этого ничего не выйдет, потому что, если вы не владеете 20 % акций и не живете в постоянном страхе, что фондовый рынок может обрушить их в цене, вы не будете активно шевелиться. Неважно, хорошо или плохо идут дела в бизнесе, — вы получаете свою зарплату. Но, когда затронуто ваше личное благосостояние, ваш кусок хлеба, вы будете радеть о своем бизнесе 24 часа в сутки.
Готовы ли китайцы пойти на приватизацию? Пока они стараются внедрить эту концепцию косвенным образом — посредством того, что пытаются заставить чиновников управлять госкомпаниями с позиций бизнеса. Но разве можно превратить чиновника в собственника? Тем не менее я не думаю, что они намерены решительно действовать в этом направлении — разве что в том случае, если Китай столкнется с резким замедлением экономики, что вполне может произойти.
И, наконец, Китаю необходимо перейти от экспортно-ориентированной экономики к экономике, ориентированной на внутреннее потребление, как в США. Но для того чтобы это произошло, нужно изменить менталитет представителей среднего и низшего среднего класса, которые так долго были бедными, что теперь любые лишние деньги автоматически кладут в наволочку или в банк. Они тратят только тогда, когда абсолютно уверены в своем будущем. Американцы тратят — или занимают и тратят — в любом случае, даже если их будущее весьма неопределенно. В глубине души американцы уверены, что все будет хорошо. Тем самым они обеспечивают рост своей экономики — за счет внутреннего потребления. В конце концов Китай тоже должен пойти этим путем. Но как им произвести такой переход?
Бедные люди по-прежнему ведут себя как бедные, даже когда становятся богатыми. Они стремятся накопить как можно больше денег, потому что, когда вы очень долго жили в нужде, в вас живет страх вернуться к этому состоянию. Люди начинают тратить только тогда, когда у них появляется уверенность в том, что экономика и они лично будут продолжать процветать и дальше, поэтому глупо откладывать деньги на черный день, во всем себя ограничивая. Чтобы экономический рост стал устойчивым, китайцы должны достичь этой стадии. Но у них на это не так много времени. Им нужно совершить переход за одно-два десятилетия.
Кроме того, Китаю необходимо добиться более равномерного распределения богатства. Разрыв в доходах является одним из факторов, сдерживающих внутреннее потребление, поскольку в настоящее время высокой покупательной способностью обладают только жители прибрежных провинций, тогда как у большей части сельского населения и населения внутренних провинций она остается крайне низкой. Как китайцы будут перераспределять рост и плоды роста? Как прилив поднимает все лодки, так и от экономического подъема должны выигрывать все, как богатые, так и бедные.
В: Сегодня мы видим совершенно другой Китай по сравнению с тем, каким он был в конце 1970-х гг. Как вы считаете, какие основные факторы способствовали такой невероятной трансформации китайской экономики?
О: В первую очередь это связано с резким изменением политического курса, предпринятым Дэн Сяопином. Раньше Китай был изолирован от внешнего мира. Дэн приехал в Сингапур, увидел, как, не имея обширных территорий и каких-либо природных ресурсов, мы добились процветания благодаря внешней торговле и инвестициям. Он создал особые экономические зоны, которые также стали процветать, тогда он создал еще больше таких экономических зон. Затем Чжу Жунцзи добился вступления Китая в ВТО, благодаря чему вся страна вошла в зону свободных инвестиций, и, пока у нее есть дешевая низко— и высококвалифицированная рабочая сила, она будет оставаться чрезвычайно привлекательной экспортной базой. Кроме того, по мере роста благосостояния увеличивается и внутреннее потребление.
В: Значит ли это, что мы наблюдаем повторение истории азиатских тигров — Южной Кореи, Гонконга, Сингапура, Тайваня?
О: Нет, здесь совершенно другой масштаб. Все четыре тигра могли бы уместиться в одной китайской провинции! Вследствие своего огромного размера через 20, 30, 40 лет китайская экономика будет оказывать заметное влияние на экономику всего мира. Возьмите сегодняшнюю проблемную ситуацию с евро. После посещения Вэнь Цзябао Европы Ангела Меркель немедленно нанесла ответный визит в Пекин, потому что у Китая есть $3,2 трлн валютных резервов. Вот как изменилось соотношение сил в глобальной экономике. Я думаю, что китайцы будут грамотно использовать свои $3,2 трлн. Они могут приобрести еврооблигации по низкой цене, согласившись на выгодную инвестицию, но никак не на благотворительность. В интересах китайцев не допустить обвала евро, что повредило бы их экспорту в Европу, но им нет смысла раздавать деньги бесплатно.
В: На ваш взгляд, какие проблемы выходят в Китае на первый план в связи с его стремительной экономической трансформацией?
О: Я вижу две ключевые проблемные области. Во-первых, отсутствие верховенства институтов управления — у них все решают личные связи, а не должностные лица. Во-вторых, отсутствие верховенства права — у них правит конкретный лидер. В результате каждая смена лидера может означать смену состава нескольких эшелонов власти или управленческих слоев. Это серьезный дестабилизирующий фактор.
В: Смогут ли они решить эти проблемы?
О: Это нелегко. Такова их культура. И потом — насколько в интересах Коммунистической партии создавать такую систему, которая может лишить ее контроля над страной? Я думаю, что у них нет стимула менять систему.
В: Может ли случиться что-либо, что заставит китайцев пойти на перемены, скажем, в ближайшие 15–20 лет?
О: Не знаю — возможно, какой-нибудь кризис. Хотя маловероятно, чтобы они пытались разрешить кризис путем внедрения западной концепции верховенства права и институтов управления. Я думаю, что они будут создавать свою собственную систему.
В: Считаете ли вы, что отсутствие верховенства права может стать препятствием на пути к развитию культуры инноваций, которая гарантирует строгую защиту и соблюдение интеллектуальных прав?
О: Они начнут что-то делать только тогда, когда в Китае будет создаваться достаточно интеллектуальной собственности, нуждающейся в защите. Но пока китайцы не достигли этой стадии. Разумеется, это препятствует инновациям и патентованию. Ситуация может постепенно меняться по мере того, как у них появится достаточно предпринимательского потенциала, чтобы запускать такие инновационные проекты.
