Когда всё закончилось, отец сказал, что надо положить поперёк моста балку. Чтобы другие не въехали и пользовались объездом через брод. Испуганные матросы сделали это беспрекословно.
Когда мост был перекрыт, отец спросил:
– Это вы были на берегу? Там, где утёсы?
Матросы молчали, глядя в землю. Я стоял рядом с отцом.
– На любую силу всегда найдётся другая сила, – произнёс он. – И каждому всё равно придется отвечать за свои поступки.
Он кивнул в мою сторону:
– Он вас простит, но в другой раз вы можете не дождаться снисхождения. А сейчас уезжайте. Эта дорога теперь для вас закрыта. Вы сами положили здесь шлагбаум.
Матросы-срочники молча сели в машину и уехали.
Больше я их никогда не видел.
Растворитель и научное открытие
В следующие дни я ещё несколько раз приходил к утёсам с растворителем и старыми тряпками. И оказалось, что всё не напрасно. Благодаря этой истории я умудрился сделать… научное открытие!
Да-да! Когда я уже почти закончил отчищать камни, к моему огромному удивлению, из-под белой краски проступил настоящий петроглиф! Старинный наскальный рисунок!
– Автор неизвестен, зато имя археолога войдёт в историю! Трам-пам-пам-пам! – торжественно пропел отец, когда я показал ему своё открытие. – Как ты разглядел-то?! Просто молодец!
Рука древнего художника выцарапала на скале человека, рядом с ним – лодку и лабиринт. Всё было очень чётко видно, особенно в низких лучах вечернего солнца. Я даже удивился, как раньше никто не заметил этого рисунка.
– Надо же, тысячи лет назад жил какой-то человек, весь в шкурах или что там тогда носили. И вот он взял да нарисовал произведение искусства, как мог и где мог. Ему же захотелось это сделать, представляешь! И он сделал! Здорово!
Мне было очень приятно от этих слов отца. Даже показалось, что он радовался моему открытию больше меня.
По такому случаю, вернувшись домой, мы даже устроили небольшой праздник: напекли блинов и ели их со сгущённым молоком. А больше всех насмешили Борис и Макарыч, которые пришли к нам на запах вкусностей:
– Тут все открытия делаются неожиданно. Есть на Рыбачьем одно место, там древние лабиринты на скале нарисованы. Охрой… Нашли их военные. На рыбалку отправились, дождь начался. Спрятались под навес, а там – ба! – стоянка древних людей.
– Нет, – решительно возразил Макарыч. – Всё не так было. Солдаты пошли в соседний посёлок на танцы, на обратном пути заблудились. Зима, ветер, и они с гармошкой по сопкам ходят. Спрятались под навес, а тут и лабиринты. Они сначала решили, что это кто-то из сослуживцев развлекался. Ну, надписи типа «ДМБ-89». Наутро вернулись в часть. Их – на гауптвахту. Они про эти рисунки, что, мол, научное открытие сделали. И вместе со своими охранниками пошли смотреть. А потом уже учёные приехали, описали.
– Это всё байки, – махнул отец. – Я ещё одну версию слышал. На рыбалку поехали офицеры, а тут неожиданно проверка у морпехов. Специальная, без предупреждения. Танки едут, стреляют, всё взрывается. Ну, они и стали прятаться под скалами и лабиринты нашли. А по ним ещё гаубица хотела ударить. Раз – и никаких бы рисунков не было. Они своею грудью, можно сказать, исторический памятник защитили.
Все недоверчиво хмыкнули:
– Ну, да, у нас тут всё – одна сплошная байка!
Живые камни
После найденных мной наскальных рисунков я попросил Бориса показать стоянку древних людей, о которой он рассказывал. Борис охотно согласился. Сказал, что находится она по местным меркам недалеко. Километров десять-одиннадцать. Пока шли, рассказывал, как сюда приезжали археологи.
– Студенты. У них то ли практика была, то ли ещё что-то. Они тут могильники искали. А какие тут могильники, если сплошные скалы? Но у них поначалу никто ничего не спрашивал. Из вежливости.
Ушли они в сопки. День возятся, другой. Потом приходят и говорят, что у нас тут всё неправильно. Мы понять не можем. А они наседают, где ваши песчаники, говорят. Вы их, небось, налево продали, на стройплощадки, и вообще историю не бережёте. Мы им намекаем, что тут песчаников за последние несколько тысяч лет вообще не было, одни скалы. Они на нас хмуро смотрят. Мы – на них. Короче, потом выяснилось, что у них в институте билеты на поезд перепутали. Ту группу, что к нам собиралась, отправили курганы на юге копать. А этих – к нам. Вот они курганы и искали.
Студенты приуныли, но деваться некуда: им же ещё отчёты сдавать об итогах полевых работ, а тут такой конфуз. Прикинули они чего-то, лопаты взяли и пошли по тундре бродить. Дней пять их не было. Мы даже волноваться начали, не случилось ли чего. А они приходят – чумазые, голодные, но счастливые.
Выяснилось, что в одном старом фундаменте отыскали погреб, а в нём – кучу пожелтевших газет и книг на норвежском, русском, финском языках. Сказали, что археологическое открытие сделали…
А тут ведь колонисты отовсюду были. Их ещё царское правительство приглашало. А потом всех прогнали. Революция, войны… Спокойно жить не получалось. Кого-то переселили, кого-то в тюрьмы… И ведь ни за что пострадали – из-за одних подозрений. Неправильно это… Нельзя жить, как в осаде. Развиваться надо, тогда и к тебе потянутся. Если только запрещать, ничего не выйдет…
А люди, между прочим, тут толковые жили. Много для этой земли сделали. След такой оставили, что их до сих пор поминают добрым словом… Так вот студенты и нашли какой-то их архив. Они потом ещё премию получили за вклад в науку и развитие добрососедских отношений.
Я уважительно покачал головой:
– Вот бы и мне что-нибудь такое найти!
– Ну, какие твои годы! Найдёшь ещё, – успокоил Борис. – У тебя вся жизнь впереди. После наскальных рисунков – всё что хочешь найти сможешь. А стоянку древних людей потом подробно изучали. Другая научная партия. Так что работы тут всем хватит.
Мы с Борисом ходили уже почти два часа. Погода постепенно испортилась, но мой спутник всё никак не мог найти место, только говорил, что где-то совсем рядом. Мы кружили и кружили, петляя между сопками, и, сказать по правде, уже устали. Пошёл дождь – сначала моросящий, потом зарядил по полной. Ветер трепал наши куртки, ноги ныли, но стоянка будто потерялась.
– Что такое?! – возмущался Борис. – Не могу найти – хоть провались!
Мы поднимались на очередную сопку, чтобы в сотый раз с возвышения посмотреть на местность. Но серое небо точно придвинулось к земле, напустило тумана, и разглядеть что-либо было почти невозможно. В довершение всего посреди лета по земле застучали бусинки града.
– Дыхание Арктики! И такое бывает, – пояснил Борис и тут же вскрикнул, подняв голову: – Ой!
Следом за Борисом я взобрался на вершину сопки. И сразу понял, что его удивило. Огромный валун – тонн в пять, а то и шесть – стоял перед нами на маленьких камнях, словно на ножках.
