– Никогда не встречал здесь сейдов!
[7] – изумился Борис.
Мы стояли на вершине, но как раз здесь ветер почему-то совсем не тревожил. На подступах он испытывал нас, а тут уже принял за своих.
– Я тоже первый раз сейд вижу, – признался я.
– Ну, точно – летучий камень, – Борис похлопал его по боку. – Запрыгнул на свои ножки, словно живой, и стоит теперь здесь. Пока на другое место не переберётся.
Я недоверчиво посмотрел на Бориса. Он поймал мой взгляд:
– Ну, так саамы говорят, а они тундру знают. Это для нас тут всё непонятно, и учёные до сих пор молчат про то, как появились сейды. Но они же есть, это факт. Сам видишь.
Оставалось только согласиться.
– Саамы вообще считают их живыми. Говорят, они не всех к себе подпускают. Проверяют – ну, вот как нас он по тундре водил, дождём испытывал. А потом подпустил-таки к себе. Вон и погода успокоилась.
И точно: ветер и дождь прекратились, сквозь лёгкие облака проступили солнечные лучи. Привалившись к сейду, мы присели. Достали из рюкзаков термосы и бутерброды, попили чая и немного передохнули. По-моему, даже чуть-чуть вздремнули.
– Ладно, пошли домой, – произнёс Борис.
– А как же стоянка?
– Найдётся, – он махнул рукой и, закинув рюкзак за плечи, добавил: – Так всегда: ищешь одно, а находишь совершенно другое. Это нормально. Не только ведь ты в поиске. События, вещи, встречи тоже ищут тебя. И находят, когда это по-настоящему нужно.
А стоянку мы действительно нашли в другой раз. Чуть-чуть сопки перепутали, поэтому и промахнулись сначала. Теперь Борис шёл, сверяясь с какими-то своими записями, и даже пару раз взял в руки компас. Он остановился у скалы высотой метров пять:
– Кажется, здесь. Так-то, конечно, и не скажешь. Но у всех людей логика схожа – хоть сейчас, хоть десять тысяч лет назад. Надо укрыться от непогоды, найти пропитание, защитить себя и детей. Вот древние люди под этими скалами себе местечко и облюбовали. Учёные здесь наконечники стрел, крючки рыбацкие, фигурки разные находили, какие-то черепки. Тут всё понятно, а вот что неясно – так это лабиринты. Я по ним место и запомнил. Сейчас покажу.
Борис пошёл в сторону океана, внимательно глядя под ноги. Наконец он обнаружил то, что искал:
– Вот, видишь, круги из камней выложены?
Я присмотрелся и постепенно среди ковра ягеля различил спирали из камней, поросших мхом и лишайником.
Мы подошли ближе. Древний орнамент проступил более ясно.
– Зачем они были нужны, никто не знает. В голову к нашим далёким предкам не залезешь. То ли рыбу ловили
[8], то ли своим богам молились… Сейчас уже ни у кого и не спросишь…
Я достал из рюкзака блокнот, чтобы набросать расположение камней. Не могу сказать, что я обладал художественным талантом. Но почему-то в этот момент захотелось именно нарисовать то, что увидел. Борис сказал, что можно не торопиться, и я почти час ползал по лабиринту, пытаясь как можно точнее передать увиденное. Солнце начало клониться к морю, тени стали длиннее, а древние круги проступали всё более отчётливо, словно проявляясь из глубины далёких времён.
– Всё-таки интересно, что же хотел передать нам тот древний архитектор, который вот так же, как мы, ползал по сопкам вокруг этих камней тысячелетия назад? – посмотрел я на Бориса.
В ответ он только развёл руками.
Вести с Большой земли
Вести с Большой земли приходили нечасто. А уж когда приходили, то все говорили, что лучше бы их не было.
На весь посёлок имелась всего одна спутниковая телевизионная тарелка. Да и она показывала неважно: то военные своими радиоволнами перебивали, то спутник лишь по краю накидывал на нас зону вещания. Но в этот раз сигнал дошёл почти без искажений.
– Тело неизвестного морского животного выброшено на берег полуострова Рыбачий в Баренцевом море. Об этом сообщили рыбаки проходившего мимо сейнера. Данные, полученные со спутника, подтвердили информацию, – бодро произнесла девушка-диктор, и на экране появилось чёрно-белое изображение. Контуры, проступавшие на космической фотографии, отдалённо напоминали изгибы берегов нашей земли. Чёрное пятно, обведённое красным фломастером, по мнению специалистов, как раз и было неизвестным животным.
– Учёные выдвигают предположения о древних животных, тела которых появляются в результате таяния льдов в Арктике, – заключила ведущая с очаровательной улыбкой.
Работяги-геологи, сутками не вылезавшие из тундры, только хмыкнули в тарелки, когда в столовой на телеэкране закончились новости. На большее не было сил. Каждый день они уставали так, что вечерами мечтали только о сне.
– Ну и специалисты! Ерунду всякую рассказывают, – зевнул Сан Саныч; даже он сегодня выглядел уставшим. – Вот уже и древние чудовища у нас нашлись… Всякое бывало, но с такими фантазиями ещё не сталкивались.
И люди продолжали молча уплетать толстые макароны-трубочки. Я раньше таких не ел, а здесь они казались почти деликатесом. Ложки и вилки сосредоточенно стучали о тарелки. Над столом мерцала голая лампочка, пытаясь показать, что уже вечер.
А через пару дней выяснилось, что древним чудовищем оказался маленький кит. Не в смысле детёныш. Просто маленький. Метра три, не больше. Он был немного похож на дельфина, только чуть крупнее. И ещё без плавника. Лежал на гальке, и только иногда волны касались его хвоста.
По словам геологов, раньше киты здесь выбрасывались чаще. Что заставляет животных так поступать, неясно. Что-то они здесь забыли. Вот только что? И почему они ценят это больше, чем собственную жизнь?
– Есть версия, что много тысяч лет назад Рыбачий был островом. В проливе между Большой и Малой землёй плескалась вода. Вот там и ходили киты… Теперь для них здесь дороги нет, но они об этом не знают… – рассказывали геологи.
Немного странно: если так было сотни тысяч лет назад, то ведь нынешние киты тогда не жили. Откуда же они знают об этом? Где у них живёт эта память?
– Лучше бы эти учёные, чем байки травить по телевизору, по делу б говорили. О том, что по-настоящему важно. А то такую глупость придумают… Для этого и учёными не надо быть.
