Вот почему, услышав мычание, я удивился. Ну откуда тут могут взяться коровы? Мычание не прекращалось, и я пошёл на этот призывный глас.
Несколько раз нырнув и вынырнув из-за сопок, я оказался почти у моря, там, где скалы оберегали бухту от ветра, а на лугах росла высокая по местным меркам трава. У меня глаза полезли на лоб, когда я увидел, что посреди сочной зелени действительно гуляла корова и мирно щипала травку, словно была и не в Арктике вовсе. Солнце ярко светило над нами. Даже океан в его лучах потеплел и превратился из серого в синий. И посреди всей это красоты – бурёнка в белых и чёрных пятнах.
Я осторожно спустился вниз и направился к неожиданной гостье, не очень понимая, чего от неё ждать. То ли она на меня кинется, то ли убежит. А может, убегу я. Кто знает, что на уме у арктических коров?
Нас разделяло метров десять, когда она оторвалась от травы и, подняв голову, посмотрела на меня. Судя по всему, нрав у северных бурёнок был ещё более тихий, чем у их южных сестёр. Несколько секунд она разглядывала меня, а потом вновь занялась пощипыванием травки.
Пока я оглядывался по сторонам, прикидывая, откуда она могла появиться – не из моря же, – за спиной раздался звон колокольчика, и по тропинке между скал на луг вышел телёнок. Рядом с ним шагал браконьер Степан. Он издали помахал мне и потянул малыша в мою сторону.
– Вот, фермером решил стать! – не дожидаясь вопроса, Степан показал на своих подопечных.
– Ничего себе! – произнёс я.
– А что тут такого?! Если сто лет назад здесь коров держали, то почему сегодня не попробовать?
– Они что, сами пришли? – спросил я.
– Да нет, конечно. По нашим дорогам сюда так просто не дойдёшь. Знакомый с материка привёз. Он там хозяйство держит. Решил попробовать летом свою живность сюда на выгул отправить. Вон какие поля: пасись – не хочу, этим, похоже, нравится.
И действительно, корова и телёнок мирно гуляли по берегу Ледовитого океана и щипали травку.
– Буду при них пастухом. А если дело пойдёт, то и сам коров заведу. А может, овец. Вон в Норвегии… – тут Степан чуть замялся. – Ну, когда я там был, то видел, что у них овцы по всем сопкам гуляют. И шерсть дают, и мясо. Так что и в Арктике можно жить не одной рыбой!
Я уважительно покивал.
– На оседлый образ жизни переходите, – серьёзно сформулировал я.
– Ну, вроде того, – согласился Степан.
А пока мы с ним всё это обсуждали, на пастбище появился ещё один гость – наш оленёнок. Он подошёл к корове и телёнку и стал внимательно на них смотреть. А те – на него. А мы со Степаном – на всех троих.
Несколько секунд животные из разных миров внимательно изучали друг друга. Оленёнок переводил взгляд с коровы на её ребёнка и обратно. При этом телёнок сразу же сделал несколько шагов в сторону гостя, но, посмотрев на маму, остановился.
Пауза длилась недолго. Корова вновь вернулась к траве, а телёнок с оленёнком обнюхали друг друга, после чего знакомство, судя по всему, состоялось, и они уже вместе направились к воде. Со стороны это выглядело идиллически: море, чистое небо, солнечные блики, а на берегу рядом стоят телёнок и олень. И всё это – в Арктике!
– Я только вот чего понять не могу: почему у них и олени, и овцы пасутся, а у нас всё как-то не по-человечески… – задумчиво произнёс Борис, когда я рассказал ему про корову и планы Степана перенять опыт норвежцев. – Я тут книгу одну читал. Воспоминания о поездке великого князя Владимира на Мурман в 1886 году
[10]. Они тогда по всему нашему побережью прошли. Много чего посмотрели. Потом пишут, что море у нас с норвежцами одно, а соседи раза в три больше трески ловят. И качество у них лучше: рыба аккуратная, белая. А у наших рыбаков – серая, да и мало её.
Придумали, что надо наладить производство соли (соли тогда не хватало в стране), и все проблемы будут решены. Это вроде как позволит рыбу лучше хранить. Но вот сейчас с солью проблем вроде нет, так ведь и рыбы нашей нет по-прежнему.
Или вот приехали они на первый в России китобойный завод. Тут неподалёку стоял. А тогда по всему миру вокруг китов много разговоров велось. И промысел этот приносил большие доходы. Норвежцы были впереди всех. Ну, наши по их примеру за дело и взялись. Да только через пару-тройку лет всё закрылось. Невыгодно, разорились. Там, у них, выгодно, а у нас – нет. Почему – не знаю.
Я, когда это прочитал, глазам своим не поверил. Такое ощущение, что не сто пятьдесят лет назад написано, а сейчас. Ну почему так выходит? У них там и люди живут прилично, а мы по всему острову бочки ржавые раскидали и выживаем. Тогда, кстати, тоже наши в землянках жили, а соседи – в приличных домах.
Море-то у нас одно, и земля такая же, а чего-то не получается. Вот и овцы у них везде пасутся, а у нас одна корова – уже событие.
– Ну, не одна, – поправил я, – с телёнком…
Но Борис не слышал. Он тяжело вздохнул.
– Так и маемся: то власть у нас дурная, то люди плохие. Вот и ходим по замкнутому кругу.
Командный пункт
Как-то утром – я ещё не успел толком проснуться и встать с постели – в дверь постучали. Очень деликатно. Три раза.
– Открыто, – крикнул я, потому что у нас действительно всегда было открыто. В посёлке двери не запирали.
Но мне не поверили и опять постучали, пока я надевал тапочки и пробирался в прихожую.
За дверью стоял Мишка в своих толстых очках. От удивления я даже икнул.
– Как это ты сюда пришёл? Тебя же мама не пускает. Сбежал?
Мишка отрицательно покачал головой:
– Она ногу подвернула: наступила на камень неудачно. Её на вертолёте увезли. Ну, я к тебе и отпросился у папы. Он там на радостях огромную рыбу поймал – первый раз в жизни…
Мишка всё это рассказывал даже без тени улыбки, а меня опять смех начал разбирать.
– Заходи, – распахнул я дверь. – Завтракать будешь?
– Давай, – охотно согласился Мишка.
После завтрака мы вышли в сопки. В отличие от меня, приехавшего сюда с нулевым запасом знаний о месте, где предстояло жить, Мишка был подкован гораздо лучше.
– Вон за теми холмами был командный пункт, – сказал Мишка, держа в руке компас и карту, распечатанную из интернета.
– Ничего себе холмы! – воскликнул я. – Это же настоящие горы!
