Я достаю их из кармана и передаю Лоренцо.
Не хочу, чтобы Рид ехал в приемное. Больше никогда не хочу его видеть. Как он мог так со мной поступить? В голове все продолжает всплывать одна и та же мысль.
Что, если это необратимое повреждение?
Лоренцо помогает мне устроиться в машине, и я от боли стискиваю зубы.
– Мы припарковались на другой стороне дома, поэтому задержимся на несколько минут, – говорит Люсия.
– Кто-нибудь может позвонить моей маме? – спрашиваю я.
– Я.
Тесс вынимает свой телефон и оббегает машину к водительскому сиденью. А когда садится, я прислушиваюсь к ее разговору.
– Она в порядке, – говорит Тесс маме.
Нет, не в порядке.
– В смысле, она повредила колено. Но в остальном в порядке. Эм… Она упала с лестницы.
– Я не падала, – бормочу я.
Почему она мне не верит?
– Мы сейчас в машине. Она прямо здесь. Секундочку. – Тесс пытается передать мне телефон. – Твоя мама хочет с тобой поговорить.
Если поговорю с мамой, то разревусь, а мне надо держать себя в руках, пока не доберусь до приемного.
– Я в порядке, мам, – кричу я достаточно громко, чтобы она меня услышала. – Просто хочу поехать в больницу.
Тесс возвращается к разговору.
– Твоя мама говорит, что едет.
Боль от падения наконец догнала меня, и все мое тело болит. Веки кажутся тяжелыми, но я стараюсь не закрывать глаза. Не позволю себе расслабиться, пока у машины стоит Рид.
Когда мы отъезжаем, я облегченно выдыхаю, толпа в заднем стекле становится все меньше и меньше. Рид стоит перед всеми и все это время наблюдает за мной.
Я многое хочу сказать Тесс, но нет сил.
Просто на минутку закрою глаза.
Чувствую призрак руки Рида на моей и последний толчок, и мое тело дергается. Адреналин взмывает ввысь, затем снова сходит на нет, как во время сна после работы много ночей напролет.
– Приемное всего в пяти минутах езды, – сообщает Тесс, крепко сжимая руль.
– Он толкнул меня, Тесс, клянусь.
Она смотрит на меня в зеркало заднего вида.
– Возможно, тебе так показалось, потому что ты на него наткнулась, а он попытался тебя схватить. Могло сойти за толчок.
– Но все произошло не так.
– Рид никогда бы тебя не обидел. Он заботится о тебе больше, чем о себе.
Как достучаться до нее?
Критика Рида не помогает, поэтому пробую другой подход.
– Я знаю разницу между тем, когда кто-то меня толкает, и тем, когда пытается схватить меня за руку. Это был толчок. Рид вышел из себя и пришел в ярость.
– Допинг был не его, – твердо говорит она.
– Тесс, все указывает на это…
Она перебивает меня:
– Он такой вредный и импульсивный, потому что устает. Тренируется по девять часов в день, семь дней в неделю. А потом еще четыре-пять часов тренирует других борцов, чтобы мы могли позволить себе еду и электричество.
Мне никак не удастся заставить ее мне поверить.
Тесс заезжает на подъездную дорожку больницы и останавливается у стеклянной двери приемного покоя. Не глушит машину и выбегает.
– Сейчас вернусь.
Когда я остаюсь одна, меня охватывает паника. Некоторая часть шока после толчка Рида выветрилась, и теперь я думаю лишь о своем колене.
Что, если я больше не смогу играть в футбол? Серьезное повреждение положит конец моей карьере еще до того, как она начнется. Время от времени о таком рассказывают по новостям. Спортсмен из старшей школы ломает колено или локоть в выпускном классе, и игра закончена. Чем еще мне заниматься, если футбол больше не вариант?
Ничем. Ничем не буду заниматься.
Стать профессионалом было моей мечтой, сколько я себя помню.
Сложенное письмо о зачислении все еще лежит в заднем кармане. У меня нет плана Б.
Тесс возвращается с двумя медсестрами, и они втроем помогают мне выбраться из машины и сесть в кресло-каталку. Медсестра провозит меня сквозь двойные двери, ведущие к смотровой, где вдоль стены стоят кровати, разделенные занавесками. Когда меня перекладывают на кровать, Тесс садится рядом, а медсестра записывает мою личную информацию.
– Вы можете сказать, где болит, и описать боль? – спрашивает она.
– У меня стреляющие боли, но еще какое-то странное тянущее ощущение. Это плохо? – спрашиваю я.
– Я не доктор, милая. Но не волнуйся. Это отличная больница. – Медсестра заполняет бланк на планшете. – Как вы оцениваете свою боль по шкале от одного до десяти? Один – боли нет, а десять – невыносимая боль.
– Если не двигать коленом, то около пяти. Но если его согнуть, то выстреливает боль до восьми или девяти.
Скорее, даже десяти.
Стараюсь храбриться. Наверное, десятка для тех, кто пережил автокатастрофу, а не свалился с лестницы. Но если медсестра попросит оценить, насколько я сейчас напугана, то это двенадцать.
– Как вы повредили колено? – спрашивает медсестра.
Если я скажу, что это Рид меня толкнул, его могут арестовать. Не касайся все это Тесс, я бы уже вызвала полицию.
Но миссис Майклс не может сама содержать себя и Тесс. Она пыталась прежде, и все прошло не очень хорошо. Казалось, что они каждый год переезжали в другую замызганную квартирку. Когда у миссис Майклс закончились друзья, у которых можно переночевать, Рид начал работать дополнительно, чтобы помочь ей.
– Я упала с лестницы, – отвечаю я.
– Вы обо что-то ударились коленом? – Она записывает.
– Коленная чашечка ударилась о землю.
– О тротуар, – добавляет Тесс, заламывая руки.
Медсестра заканчивает писать.
– Доктор придет и осмотрит вас. Кому-нибудь надо позвонить?
– Я уже поговорила с ее мамой, – говорит Тесс. – Она в пути.
– Через несколько минут приду вас проверить.
Медсестра задергивает занавеску, и мы с Тесс остаемся наедине.
– Спасибо, что ничего не рассказала, – говорит она.
– Знаю, что ты мне не веришь, но я говорю правду.
Тесс прижимает руки к вискам, будто сражается с сильнейшей головной болью.
– Не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты моя лучшая подруга. Я хочу тебе верить. Но мы ведем разговор о Риде. Он мой брат. Он бы мне не соврал. И он тебя любит. Он никогда бы тебя не обидел.
До сегодняшнего вечера я думала то же самое.
– Знаю, что ты хочешь верить ему, но он признался, что это его допинг. Именно из-за этого мы ругались перед тем, как он…
