Маневрирую между щитками и иду на запах жареной курицы.
Близнецы слоняются по кухне в зеленых от травы футбольных штанах и потных футболках Воинов. Кэм открывает холодильник и пьет молоко прямо из упаковки – ни разу не видела, чтобы он пил по-другому. Кристиан открывает пакет с чипсами со вкусом барбекю, откидывает голову назад и засыпает чипсы в рот. Никакой жареной курицы, которую я унюхала, и даже ведра из KFC.
Хоук показывает на чипсы.
– Положи их на место. Сейчас будем есть. Садитесь.
Кристиан встряхивает пакет надо ртом, затем возвращает его в кладовку. Замечает, что Кэм идет к длинному столу, и пытается обогнать его. Кэм спохватывается и хватает брата за футболку, чтобы остановить его, но Кристиан быстрее и отталкивает Кэма к холодильнику.
Лежащий под столом Датч поднимает голову. Бладхаунда ничего не тревожит.
Кэм восстанавливает равновесие.
– Будешь совершать такие подлые поступки, пока я не обращаю внимания?
– Будь начеку, парень! – кричит Кристиан в ответ с преувеличенным южным акцентом и резким тоном.
– Молись, чтобы тренер не поймал тебя на том, что пародируешь его. Заставит отжиматься, пока не сломаются запястья, – предупреждает Кэм.
– Довольно, – говорит Хоук, открывая духовку. – Занимайте места. И если кто-то из вас сломает мой холодильник, весной будете стричь газоны, чтобы заменить его.
– Кристиану будет, чего ждать, – говорит Кэм и идет за мной к столу. Отодвигает для меня стул и плюхается рядом.
Показываю на стул.
– Я не стану сидеть во главе стола. Кто-то из вас должен тут сидеть.
Кристиан занимает место напротив брата.
– Нам нельзя. Такие правила.
Хоук оглядывается на нас.
– Не делайте из меня изувера. Давайте, расскажите ей, почему.
– Мы раньше ругались за это место, – объясняет Кристиан.
– И все всегда заканчивалось борьбой, – добавляет Кэм.
Кристиан пожимает плечами.
– Однажды вечером мы разбили несколько тарелок.
– Так вот вы как это называете? – Хоук качает головой и достает из духовки большую форму из фольги. – Эти двое катались по полу и врезались в маму.
Близнецы смущенно переглядываются, и Хоук продолжает:
– Она уронила на пол приготовленный на День благодарения окорок, тарелку и все остальное. Южные женщины гордятся тремя вещами – своими детьми, внешностью и готовкой. Я думал, она отшлепает вас обоих.
– Сколько вам было? – спрашиваю близнецов.
– Может, восемь? – гадает Кристиан.
– Семь, – исправляет его Кэм. – Это было за год до…
Смерти их мамы.
Никто не хочет произносить это вслух.
– Точно. – Взгляд Кристиана на мгновение затуманивается, но он быстро приходит в себя. – Кстати, это Кэм начал.
Хоук осторожно несет к столу две большие формы и ставит их в центр. Возвращается за печеньем, пакетом салата, стеклянной миской и двумя бутылками заправки для салата. Алюминиевые формы, хрустящая жареная курица и макароны с сыром кажутся знакомыми, и я понимаю, что это полуфабрикаты Stouffer’s.
Их макароны с сыром были основным блюдом в доме Тесс. Я ела жареную курицу на многочисленных семейных ужинах, но дома – никогда.
До папиной смерти он занимался готовкой, и на столе не было ничего из морозилки. После этого готовкой занялась я. Переход на замороженные полуфабрикаты стал бы еще одним напоминанием о нашей утрате – о том, что в нашей жизни все изменилось. Интересно, у Хоука с близнецами все так же?
Легко забыть, что мои кузены тоже знают, каково потерять кого-то из родителей.
Хоук надрывает пакет с салатом и вытряхивает его в стеклянную миску.
– Ешьте.
Никто не тянется к еде. Близнецы думают о маме?
– Тебе нравится жареная курица? – Кристиан берет форму и протягивает мне.
– Да. – Беру две ножки и кладу их на тарелку. – Спасибо.
Когда хрустящая коричневая еда оказывается на моей тарелке, близнецы набрасываются на форму, словно саранча. Стаканы качаются, столовые приборы бряцают, когда они торопливо тянутся за едой. Кристиан хватает четыре куска и накладывает три ложки с горкой макарон с сыром. Кэм трясет над тарелкой корзиной для хлеба, будто планирует опустошить ее.
Хоук спасает печенье прежде, чем оно исчезает, и предлагает корзинку с ним мне:
– Угощайся.
Теперь я понимаю, почему они сразу не положили себе еду. Ждали, когда ее возьму я.
Потому что я девушка или гость? Хочу спросить, но кажется грубым читать им лекцию о гендерном равенстве, когда Хоук только что приготовил мне ужин.
В течение десяти минут никто не произносит ни слова. Мы с Хоуком спокойно едим, а парни заглатывают порции, которыми можно накормить целую семью человек из десяти. Прикончив все, что осталось от макарон с сыром, они наконец останавливаются.
– Мы слышали, Титан этим утром перед вторым уроком вел себя как придурок. Почему ничего не рассказала? – спрашивает Кэм, наблюдая за мной поверх куриной ноги.
– Потому что я сама справилась.
Кристиан протыкает печенье ножом для масла.
– Мы попросили Титана больше не разыгрывать перед тобой хренова Ромео.
– Следи за языком, – говорит Хоук.
– Извини, пап.
Кристиан ломает печенье пополам и намазывает маслом, будто разговор завершен.
Хоук опускает вилку.
– Кто-нибудь хочет со мной поделиться?
Сердито смотрю на Кэма.
– Ничего не случилось.
Кристиан фыркает.
– Да… Ну, на тренировке я прищучил Титана, поэтому это больше не повторится.
– «Прищучил» – это футбольный термин? Потому что, если нет, я очень расстроюсь.
– Не совсем.
Кэм бросает взгляд на брата.
– Что ты сделал?
И насколько мне будет завтра из-за этого стыдно?
Кристиан чешет затылок.
– Я сказал, что ему лучше отвалить, не то у нас будут проблемы.
Все не так плохо.
– И все? – спрашиваю я.
– Да. Почему ты так завелась? – спрашивает Кристиан. – Титан перегнул палку.
– Перегнул палку?
Хоук подается вперед и ставит локти на стол. Теперь все его внимание обращено на нас.
– Я спросила Титана, как дойти до кабинета. Вместо того, чтобы объяснить, как пройти, он поднял меня и понес туда, – объясняю я. – Это было унизительно и глупо.
