– Кое-что лучше оставить, как есть.
– Но, если не рискнешь, никогда не узнаешь.
Кэм, ссутулившись, идет рядом со мной.
– По крайней мере, мне не разобьют сердце.
Сложно противопоставить что-то такой точке зрения. Меня всегда поражает, когда люди сами делают все, чтобы им было больно. Держат руки над огнем, а потом удивляются, когда обжигаются.
– Кажется, Оуэн остыл, – отмечает Кэм.
На другом конце коридора, припав к ярко-синим шкафчикам, стоит Оуэн и наблюдает за нами.
– Мне волноваться? – спрашивает Кэм.
– Из-за чего?
– Из-за того, что Оуэн Лоу тусуется в коридоре и ждет мою кузину.
– Он не ждет меня. – Не признаюсь в этом Кэму, но Оуэн действительно как будто кого-то ждет. – Наверное, был у своего шкафчика, когда увидел нас, поэтому ждет. Разве не так поступил бы хороший южный парень?
– Ага. – Кэм понижает голос. – Только в твоей теории есть одна проблема.
– Какая?
– Шкафчик Оуэна находится с другой стороны здания.
Мой взгляд устремляется к Оуэну. Он смотрит прямо на меня и выпрямляется, когда мы идем в его сторону.
Оуэн что-то говорит Кэму, но я не обращаю внимания. Думаю о том, что только что сказал Кэм.
Шкафчик Оуэна находится с другой стороны здания.
Вдруг я становлюсь тем человеком, что видит огонь, но все равно продолжает держать руку над пламенем.
– Мне надо к шкафчику перед пятым уроком. Ты знаешь, как отсюда добраться до следующего урока? – спрашивает Кэм.
Я понимаю, что он говорит со мной.
– Я провожу ее, если не знает, – отвечает Оуэн. Кэмерон предупреждающе смотрит на него.
– Мы просто прогуляемся, – говорит Оуэн.
– Принято к сведению.
Кэм уходит. Оуэн улыбается мне.
Внутри меня как будто находится маленькая девочка, держащая охапку желтых шариков, и она отпускает их, чтобы они взлетели внутри моей груди.
Глава 25
Поймана
ЗАКОНЧИВ С ФИЗИОТЕРАПИЕЙ, выхожу из раздевалки после душа и вижу, что Оуэн расхаживает перед рингом, прижав телефон к уху.
– Ну же, мам. Возьми трубку. – Оуэн тянет волосы, словно пытается их выдрать. – Очень плохо, что ты игнорируешь мои сообщения, а теперь переключаешь меня на голосовую.
Он останавливается и прислоняется лбом к мягкому столбику в углу ринга, подняв руку над головой.
– Не делай этого, мам. Пожалуйста. Не сегодня, – умоляет Оуэн. Он кладет трубку и кидает телефон на пол. Аппарат ударяется о бетон и ломается. – Дерьмо! – Он хватается за канаты и трясет их, затем сутулится и поникает.
Я подхожу ближе, наблюдая, как с каждым вздохом поднимаются и опускаются его плечи. Освещение в зале приглушено, из-за черных спортивных штанов и толстовки он похож на тень.
– Оуэн? – тихо зову его по имени и касаюсь плеча. – Что случилось?
Он убирает одну руку с канатов и, положив на мою, сжимает ее. Большой палец оказывается на запястье, и по моей руке пробегает словно разряд.
– Мама достала козырь. Она не хочет, чтобы я дрался, и к концу вечера я лишусь возможности участвовать в региональном чемпионате.
– Расскажи мне подробнее. Что она сделала? Я не смогу тебе помочь, если не поговоришь со мной.
Рука Оуэна соскальзывает с моей, и он поворачивается ко мне лицом. Я едва дотягиваю до его плеча.
– Ты мне поможешь?
– Зависит от того, о чем мы говорим.
Он убирает за ухо высвободившуюся прядь моих волос, и от его прикосновения по моему телу бегут мурашки.
– Ты ничем не можешь помочь, но мне приятно, что ты помогла бы. – Оуэн трет лицо. – Мама должна была приехать двадцать минут назад, чтобы я отвез ее домой и взял машину. Сегодняшний полуфинал проводится в Нэшвилле. Если я не буду участвовать, меня дисквалифицируют и я не смогу участвовать в финале.
– А что насчет Каттер? Ты можешь поехать с ней?
Он качает головой.
– Она встречает меня там. У университетской команды в пятницу вечером важная игра, и она понадобилась им на тренировке. Даже если сейчас ей позвоню, она не успеет меня забрать. – Он расстроен, и я понимаю. Я тоже не смогла бы пережить, если бы меня дисквалифицировали, не дав шанс посоревноваться. – Может, удастся попросить твоих кузенов, когда приедут за тобой?
– Они сегодня не забирают меня, – спокойно отвечаю. – Тренировка закончится часов в семь, и Кэм сказал, что может продлиться, потому что завтра нет уроков. Поэтому я сама себя привезла.
Брови Оуэна взлетают.
– Когда у тебя появилась машина?
Достаю ключи и кручу их на пальце.
– Дядя разрешил взять его джип, который он реставрирует.
– Ты должна меня отвезти, Пейтон. Я сделаю все, что угодно. Заплачу тебе или остаток года буду носить за тебя учебники. Что пожелаешь. Просто подвези меня.
– На бой? – Делаю шаг назад.
Оуэн встает на колени и складывает руки.
– Пожалуйста.
Мне хочется попасть на бой точно так же, как хочется прийти в школу головой. Но как отказать? Понимаю, в каком он отчаянии. Если бы я не могла попасть на игру, которая приведет мою команду к чемпионату, то слетела бы с катушек.
– Я не могу пойти на бой, – срываются слова.
Оуэн поднимается, наблюдая за каждым моим движением.
– В смысле, не можешь?
Снимаю с запястья резинку и неторопливо собираю волосы в хвостик. Лишь бы не смотреть ему в глаза.
– В смысле, не пойду.
– Ты можешь не ходить на бой. Просто подбрось меня, – говорит он, сменив тему. – Если Каттер не сможет отвезти меня домой, доеду автостопом и сделаю это с улыбкой. Просто отвези меня туда.
– Хорошо. Я отвезу тебя. Но внутрь не пойду.
– Серьезно? – Оуэн обхватывает меня за талию, поднимает и кружит. – Ты понятия не имеешь, как сильно я люблю тебя сейчас.
Мое сердце бьется о ребра.
Это фигура речи. Так говорят все время.
Я так говорила. Он ничего не имел в виду, но хотелось бы, чтобы было иначе. Неприятное чувство, с которым я лично познакомилась в последние несколько дней, снова расцветает во мне.
Разочарование.
Оуэн опускает меня. Берет свою сумку и снимает с моего плеча рюкзак.
– Ты спасаешь мою задницу, Пейтон. Я тебе должен.
