Близнецы толкаются на заднем сиденье, ругаются и перешептываются.
– Пейтон? Сколько из них ты прослушала? – через несколько минут спрашивает Кэм.
– Только первое. А что?
– Мы на третьем. Подожди. – Кэм смотрит на брата. – Он плачет?
Кристиан кивает.
– О, да. Он определенно плачет. Или притворяется. Сложно сказать. В смысле, я не плачу, поэтому эксперт из меня никакой. Что думаешь, Кэм?
– Почему ты меня спрашиваешь? Я тоже не плачу. Но, кажется, именно это он и делает.
Я прислоняюсь головой к окну. Это перебор.
К четвертому голосовому Кристиан и Кэм устроились на краю сиденья и нагнули телефон, чтобы Грейс слышала хотя бы часть сообщения. Если бы Оуэн не проиграл на чемпионате… Если бы не его сердечная патология и если бы я прямо сейчас не смотрела на ортез на своей ноге… было бы почти весело.
– Ладно, шестое самое лучшее. Лучшее значит худшее, – говорит мне Кристиан. – Он включил песню.
– Я не хочу знать.
– И не надо, – заверяет меня Грейс. – О господи, ребята. Уберите это от моего уха. Я больше не могу.
– Готов поспорить, в седьмом он сам запоет, – говорит Кэм брату. Кристиан чешет голову.
– Он может включить новую.
– Ставлю пятьдесят баксов, он сам споет.
Кристиан кивает.
– Принимаю.
Понятия не имею, что там в седьмом сообщении – спел Рид или нет, или клялся в вечной любви, – потому что вырубаюсь.
Глава 39
Другого рода душевная боль
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Оуэн не появляется в школе. Не то, чтобы я ждала его после такого фиаско прошлым вечером.
Сегодня пятница, и все настроены на футбольную игру. Футболисты ходят в спортивных куртках, а чирлидерши одеты в форму. Половина учеников размазывает по лицу ярко-голубую краску.
Я сижу на уроках, точно зомби.
Кажется, учителя почувствовали, что я где-то в другом месте, и решили оставить меня в покое. Ласка проводит урок, ни разу не обратившись ко мне. Похоже, я выгляжу хуже, чем думала.
После обеда получаю сообщение от Оуэна.
Мы можем поговорить? Встретимся в библиотеке после уроков.
Остаток дня я слежу за часами.
Когда наконец звенит последний звонок, я поднимаюсь в библиотеку по черной лестнице. Десять минут стою в коридоре у двери, чтобы собраться с силами и встретиться с Оуэном.
Он соврал мне, но теперь знает, что и я соврала. Но моя ложь стоила ему мечты.
Что делать, когда теряешь то, что давало тебе надежду? Библиотекарь отмечает книги и улыбается мне, когда я прохожу мимо ее стола.
Оуэн ждет меня за стеллажами, где мы много раз обедали вместе. Сидит на старом голубом ковре, прислонившись спиной к стене. Его лицо покрыто порезами и синяками, и мне больно на него смотреть. Не важно, как больно Оуэну снаружи, я знаю, что хуже всего боль, разрушающая его изнутри.
– Привет.
Он видит меня, и выражение его лица разбивает мое сердце на сотни осколков.
– Привет.
Горло охрипло после моих криков на вчерашнем бою. Или, может, от слез.
Я сажусь перед ним – достаточно близко, чтобы никто нас не подслушал, но достаточно далеко, чтобы не броситься его обнимать.
Костяшки Оуэна обмотаны марлей, и он тянет за ниточки.
– Извини за мои слова после боя.
– Что не только ты что-то скрывал? – Мой взгляд устремляется к его лицу. – Не надо. Это правда.
– Я видел выражение твоего лица, когда сказал это. Я обидел тебя. – Он хмурится, и между бровями пролегает глубокая морщинка. – Тебя и так уже достаточно обидели.
Я придвигаюсь к нему, оставив между нами место.
– Не стоило тебе врать. Но я не хотела, чтобы кто-то знал. После случившегося я чувствовала себя такой беспомощной. И не хотела чувствовать себя такой, когда приехала сюда.
– Вот почему я никому не хотел рассказывать про свое сердце. Если ты понимаешь.
Только я собираюсь спросить про его сердце, как он говорит:
– Ты расскажешь мне, что произошло? Мне надо знать.
Закрываю глаза и киваю.
А когда открываю, Оуэн пододвигается ко мне.
– Рассказывать почти нечего. Рид начал употреблять за моей спиной допинг, и я несколько месяцев этого не понимала. Мы были на вечеринке, и я нашла в его машине стероиды. Набросилась на него на улице. Никого рядом не было. Если подумать, возможно, это была не самая лучшая идея.
Оуэн берет меня за руку.
– Девушка не должна беспокоиться, что ссорится с парнем, если они находятся наедине. Ты не сделала ничего плохого.
– Спасибо, что напомнил мне.
Мы сидим рядышком, и я прислоняю голову к его руке.
– Что случилось после того, как ты на него набросилась?
– Сначала он сказал, что это не его допинг. А потом понял, что я не куплюсь, и признался. Он не собирался прекращать его принимать, поэтому я рассталась с ним. Тогда он разозлился. Я словно наблюдала, как Брюс Бэннер превращается в Халка. Или, может, Халк был там все это время, просто я этого не понимала. Он начал кричать на меня и толкать.
Оуэн приобнимает меня и прижимает к себе.
– За моей спиной была лестница, ведущая к улице. Я сказала ему про лестницу. – Мой голос надламывается. – Он снова меня толкнул, и я упала.
Оуэн садится передо мной и обнимает. Я обхватываю руками его шею, и его щетина царапает мне щеку.
– Я была так напугана.
Я впервые произнесла эти слова, и в этот момент по лицу потекли слезы.
– Никто и никогда больше не обидит тебя. – Оуэн обнимает меня крепче. – Мне так жаль, Пейтон. Жаль, меня там не было. Я бы не позволил тебя обидеть.
Когда я наконец перестаю плакать, Оуэн футболкой вытирает мне лицо.
– Ты в порядке?
– Кажется, да.
Выражение лица Оуэна… что-то не так.
– Что такое? – Я касаюсь его лица, и он пытается отвернуться. Его взгляд затуманился, будто он вот-вот заплачет. – Оуэн? Посмотри на меня. Ты в порядке?
Он качает головой.
– Он сделал тебе больно, а я позволил ему выйти сухим из воды.
– Это неправда.
Оуэн вытирает лицо рукавом.
– Он столько дерьма говорил о тебе на ринге. Как ты была в него влюблена и не смогла справиться, когда он расстался с тобой.
