— Я все скажу. Кто твои родители, как их зовут, парень?
— Скажи, что каждая капля крови — это шаг к победе…
— Заткнись, мудак. Я сейчас…
Он понял, что должен его куда-то тащить, как-то спасать. Ведь не может же так быть, чтобы человека лет двадцати или трех-четырех, как тут они считают, не может же быть, чтобы так запросто…
Парень захрипел и судорожно выгнулся всем телом.
— Товарищ, родина и Зотов нас не забудут. Да здравствует…
— Как звать-то тебя?
— А звать меня впередсмотрящий Па… Па… Человек снова задрожал и выгнулся в агонии, но губы его продолжали шевелиться. «Солнышко светит ясное, здравствуй…» — разобрал Миша слова, звучавшие все тише и тише, словно впередсмотрящий бодрым строевым шагом удалялся в страну прекрасную вечного счастья, где светит солнышко и сам Зотов раздает всем шоколадки.
Шмидт почувствовал, что плачет по этому неизвестному солдату и по себе, такому же. Подполз буревестник Чайковский.
— Кто разбил лампочку? — спросил он сердито и почему-то шепотом.
— Здесь убили этого парня, — ответил Миша и постыдно всхлипнул.
— Я спрашиваю — кто разбил лампочку? Ты, дудковское отродье?
— На хера мне разбивать лампочку?! — неожиданно для себя заорал Шмидт, и Чайковский принял это совершенно спокойно. — Это дудковское отродье с той стороны стреляло.
Буревестник пополз обратно. Сухо протрещал одинокий выстрел с зотовской стороны, и послышался голос Галактионова:
— Прекратить массированный обстрел! На том берегу Леты тоже раздалась какая-то команда. И установилась настоящая, давно не слышанная абсолютная пещерная тишина.
— Сашка! — потихоньку позвал друга Шмидт. Он знал, что позиция того где-то левее, неподалеку.
— Тс-с-с, — ответил Савельев. Спустя пять минут раздался далекий треск — крутили ручку полевого телефона.
— Алё, алё! — громко прокричал капитан Галактионов, но дальше, видимо, связь установилась, и командир разговаривал нормальным голосом.
Потом Галактионов повторил приказ:
— Прекратить огонь!
— Прекратить огонь! — продублировали команду дудковцы.
Прошло полчаса, час, может быть, больше — кто тут имел единое понятие о времени? Миша подремал, просто полежал в бездумном ожидании. Потом ему надоело. Он высунулся из-за бруствера. Тишина стояла мертвая. Слабо освещенная та сторона не подавала никаких признаков жизни.
Вдруг на берегу реки показались две фигуры. Откуда они вышли, Шмидт так и не заметил. Двое мужиков, насколько отсюда можно было разглядеть, один повыше, кудлатый и бородатый, другой пониже и бритый. Один был одет в какой-то бесформенный драный халат, другой — в телогрейку и толстые, наверное ватные, штаны. Они тащили на плечах длинную стремянку. На линию фронта и лишь недавно затихшие настоящие боевые действия они не обращали никакого внимания. Кто это такие?
Галактионов резво выскочил из укрытия и подбежал к этим со стремянкой. Они заговорили, причем новоприбывшие лестницу на землю не опускали.
— Сидоров! — вдруг громко закричал высокий и бородатый. — Хорунжий Сидоров, твою мать!
На том берегу из-за своего укрытия вынырнул дудковец.
— Давай сюды!
Дудковец подошел к кромке воды. Остановился в нерешительности.
— Сюды давай, козел! Тут неглыбко, — скомандовал высокий.
Дудковец нерешительно шагнул в воду. Держа револьвер на шнурке над головой, он пошел вброд. Действительно, в самом глубоком месте ему было по грудь.
Кто же это такие? Миротворцы? Пришли на фронт созывают противников, о чем-то совещаются. Но зачем им стремянка?
Недолго поговорив, хорунжий дудковцев Сидоров отправился обратно. К месту переговоров подошел Чайковский и повел людей с лестницей по направлению к Шмидту. До Миши вдруг дошла странная мысль, что это электрики. Обыкновенные электромонтеры, прибывшие заменить разбитую хулиганами лампочку.
— Здесь, товарищи, — доложил Чайковский. Они стали расставлять стремянку действительно под разбитой лампочкой. Это действительно были электрики! Ну, может быть, военные фронтовые электрики.
Установить стремянку на неровном каменистом полу было трудно.
— Ты, козел, иди сюда, — посмотрел на Шмидта бородатый.
Миша вдруг узнал этого типа. Тогда, в первый день его пребывания в странном подземном мире, этот тип отобрал у ведущего Мишу на расстрел офицера Мишины сигареты. Значит, тут такая иерархия: выше всех адмирал, а выше адмирала электрик. Шестерка бьет туза. А у дудковцев, оказывается, существуют хорунжие. Подземный флот на подземную кавалерию.
— Впередсмотрящий Шмидт, резвым бегом марш! — рявкнул буревестник.
— Шмидт? — спросил бритый электрик. — Немец, перец, колбаса? Давай, расчисти тут камни.
— Давай, давай, как ударник! — подхватил Чайковский.
— А ты, бугор, подмогни ему, — спокойно приказал бородатый, и буревестник безропотно бросился помогать.
Миша в какую-то минуту, расчищая камни, оказался рядом с бритым, но метрах в трех от Чайковского.
— Ты вроде новенький, да? Недавно с воли? — неожиданно шепнул мужик и заговорщически подмигнул.
Какая-то дикая надежда взорвалась, словно бомба. о определенно человек особенный, человек непонятным образом влиятельный.
— Да. Нас было пятеро. Трое здесь, у зотовцев, — торопливо и тихо, захлебываясь словами, заговорил Миша. — Помогите, пожалуйста, до поверхности добраться. Христом богом…
— Давай, давай, не выебывайся, — шепнул по-доброму мужичок.
Наконец стремянку установили. Чайковский и бородатый поддерживали ее снизу, бритый полез наверх. Негромко чертыхаясь, он вывинтил бесполезный цоколь, достал из кармана ватника новую лампочку ватт на шестьдесят, ввинтил ее и спустился. Что теперь? Продолжать войнушку? Шмидт смотрел на эту операцию, и его неприятно корежило в нехорошем предчувствии.
Электрики, подхватив свою лестницу, отправились обратно, на ходу коротко о чем-то еще пошептавшись с Галактионовым.
Дальше началось что-то совсем дикое. Как только эти двое скрылись, с того берега к кромке воды подошли двое солдат-дудковцев. Они были без оружия. Понурив головы, дрожа от холодной воды, дудковцы отправились вброд по маршруту своего командира хорунжего Сидорова, который тоже появился на берегу и встал, подбоченясь и глядя им вслед.
Когда они, мокрые и жалкие, выбрались на зотовскую сторону, их уже ждали Галактионов с Чайковским.
— Ну, изверги рода человеческого, — зловеще прошептал капитан, так, что всем было слышно, — будете знать, как наживаться на народных бедствиях и вредительски нарушать социалистическое энергоснабжение. Встать лицом к Лете!
