— Ну вот, видишь, а ты боялась, — улыбнулась тетя Даша.
— Да ничего я не боялась, — по-детски похвасталась Катя. — Я тут уже навидалась. Нечего больше бояться.
— Ну и ладнышко, — сказала тетя Даша. — Ты, я Смотрю, ребеночка ждешь?
— Послушайте, — отмахнулась от этой темы Катя. Ей нужно было договорить и доделать что-то очень важное, — а давайте убежим?
— Как? — спросил дядя Юра.
— Веревку из простыней, всяких тряпок сплетем и выберемся из этого колод… — здесь до Кати стало доходить, что она уже пришла в себя окончательно.
— Не сходи с ума, девочка, — покачал головой дядя Юра. — Какая там, к черту, веревка… Отсюда ушли четверо наших товарищей, с позволения сказать. И фонари у них были, и припасы. Только не уверен, что они дойдут. Это правда как настоящий ад. Попасть сюда можно, а выбраться нельзя.
— Среди них был такой лысый, Владилен? — спросила Катя.
— Был! — обрадовался дядя Юра. — Ты что, видела их?
— Нас вел сюда Крот, и мы их встретили. Беседовали. Даже коньяк пили. А во время сна они убили Крота.
— Идиоты! — Дядя Юра с досады стукнул себя кулаком по коленке и поморщился. Потом мудро и печально улыбнулся, как тихий сумасшедший, снова став на кого-то очень похожим. — Идиоты. Крот знал тут все дороги к выходу. Крот же закончил все эти дурацкие игры с Дудко и Зотовым и обещал всех нас, сумасшедших, вывести. Почему они его не простили? Сам завел, сам и… Надо же хоть кому-нибудь верить? Как ты думаешь, Катюш?
— Надо.
Адмирал Двуногий, сложив руки за спину, расхаживал по приемному гроту. От напряженной работы мысли его деревянный корпус время от времени начинал клониться вперед, постепенно достигая критической точки, — тогда адмирал осознавал свою странную позу и выпрямлялся. Он так ходил уже час или больше, ожидая приема высшего начальства. Но Двуногий не замечал времени, просто не умел этого делать, как подземнорожденный. Зато он прекрасно успел сочинить и отрепетировать доклад. Записывать его он не стал — нечем, не на чем, да и не очень-то он был мастер писать. Умение читать тут вовсе не предполагало умение писать.
Наконец появился Зотов, одетый в свой неизменный рабочий халат. Владыка был не в духе. Не здороваясь, даже не глядя на своего адмирала, Иван Васильевич, грозно скрипнув сочленениями, уселся на стул. Уселся вовсе не величественно — положил ногу на ногу, локоть — на колено и уперся в кулак бородищей.
Адмирал Двуногий встал перед ним навытяжку и отбарабанил:
— К борьбе за дело великого Зотова будь готов! Всегда готов!
И выжидательно замолчал, пока Зотов не буркнул сквозь бороду:
— Ну?
— Товарищ гениальный вождь и учитель товарищ Зотов! Верные вашим идеям героические и непобедимые зотовофлотские войска успешно и победоносно завершили гениальную стратегическую операцию под секретным названием «Александр Македонский», целиком составленную вами, самым величайшим полководцем всех времен и народов. Мстя за поруганную честь нашей родины, защищая женщин, стариков и детей, отважные зотовофлотцы показали дудковским негодяям и изменникам, почем фунт изюма, то есть сушеного винограда определенных сортов. Враг получил по заслугам! В самом начале операции «Александр Македонский», согласно вашим гениальным решениям, новый бессмертный подвиг совершил лучший зотовский герой капитан Шмидт, неожиданно появившийся в районе боевых действий и при помощи отобранного у часового буревестника Макарова автомата застреливший троих дудковцев и двоих зотовцев, после пытавшийся застрелить себя. В настоящее время капитан Шмидт находится под арестом до ваших личных указаний. Под вашим чутким руководством триумфально завершилась вся победоносная операция. Враг наголову разбит, понеся большие потери в живой силе и технике. В результате победоносных кровопролитных боев славными зотовскими чудо-богатырями оставлены участки фронта номер семь, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, семнадцать, девятнадцать, двадцать один, двадцать четыре, двадцать девять…
— Короче, — буркнул Зотов.
В качестве цели для глаз Двуногий выбрал щербинку в стене немного повыше головы Зотова. Слова вылетали из его рта, подобно пулям из пулемета, четко и неуловимо.
— В результате применения коварным противником газа неизвестного наименования нашими доблестными войсками невосполнимо потеряно пятьдесят два зотовофлотца, погибших с именем товарища Зотова на устах. В результате огнестрельных и штыковых поражений погибло двадцать пять военнослужащих с именем товарища Зотова на устах.
— Чего? — поднял голову Зотов. — Применения какого, на хер, газа?
Двуногий не расслышал вопроса. Он задрал голову еще выше, как токующий тетерев. Цифры потерь доставляли ему неизъяснимое наслаждение, сродни сексуальному.
— Действие боевого дудковского газа случайно достигло зотовского военно-полевого госпиталя для оказания медицинской помощи, в результате чего умерли еще одиннадцать раненых и сильно восполнимо пострадали все остальные, там находившиеся, включая врачей и медсестер. Количество погибших женщин, стариков и детей не поддается подсчету.
— Он с катушек слетел!
Зотов поднялся. Шагнул к Двуногому. Тот был одного роста с владыкой и невольно испуганно присел, по-собачьи глядя Зотову в глаза снизу вверх. Адмиралу показалось, что сейчас его бледное, длинное тело будет причислено ко всем вышеуказанным потерям, что Зотов его просто прибьет, хотя Двуногий и не мог понять за что.
— Ты, урод, почему телефон не наладил и раньше не доложил?
— Самые проводимые в мире зотовские контакты отсырели… — пробормотал побелевшими губами адмирал.
— Всякие боевые действия прекратить до моей команды. Занимать те позиции, которые сейчас занимаете. Когда дудковцы отойдут, вернуться на прежние позиции. Девки эти, матери-героини, все целы?
— Так точно. Все.
— Пошел вон до моих указаний.
Было от чего рассвирепеть. Посланный в дурдом личный охранник вернулся и доложил, что Катя пропала. Зотов был уверен, что сбежать оттуда девица не могла. Психиатрическое подразделение имело всего два выхода, хорошо охранявшихся элитными уголовниками. Больше никто из психов не исчез. А одна, беременная, не знающая дороги Катя вряд ли ударится в бега. Чувство самосохранения не позволит. Значит, вывод один — психи просто спрятали ее где-то у себя.
Иногда Зотову хотелось уничтожить дурдом, этот рассадник вольнодумства. Там всего-то содержалось и кормилось шестеро бездельников. Но с кем из нормальных людей тогда поговорить в часы досуга? Чьи занимательные воспоминания послушать?
Гонцы — все ребята туповатые, жадные. Бессмертие, на которое он их купил, казалось бы, должно располагать к философскому, немеркантильному взгляду на жизнь, но гонцы, однако, становились все жаднее. Женщины — туповатые существа для удовлетворения естественных потребностей. Дудко — старый кореш, слишком старый. Нет, не годится человек в бессмертные, нет ничего на свете, что когда-нибудь человеку не приелось бы. А самая нудная вещь на свете бесконечность.
