– Вы хитрый старый бес, мудрый!
– Я тоже горд собой, – довольно проворчал Газван. – Ты догадался, что все это устроишь ты?
– Почему я?
– Потому что ты сын купца, а не босяк и не придворный. Потому что ходишь в город. И еще – потому что мне не нравится история с охотой. Довольно?
– Вполне.
Чародей постарался не измениться в лице.
– Тогда иди и думай. И ищи людей. Одного тебя не хватит. Непременно поговори с советником. Мне интересно, что тот скажет, но пусть это будет твоя затея. Потом расскажешь.
– Я могу идти? – поинтересовался Аджит.
– Если можешь встать под грузом ответственности.
Закрыв за собой двери проклятого кабинета, Аджит прислонился к ним спиной и постоял немного, приходя в себя. «Знает… Наверняка ведь знает, старый пес! И ему все равно». По правде сказать, чародей не был уверен, что Первый-в-Круге подозревает его в убийстве. Старик не сказал ничего особенного… да, как будто обычное ворчание. Но если за годы он что и понял о Верховном – так это что Газван опасней стаи шакалов. И куда умнее.
Вспомнив, что старый маг по-прежнему чувствует его через дубовые створки, Аджит собрался с силами и отлепился от дверей. Обернулся, в первый раз в жизни рассмотрев резьбу. Обычная охотничья сцена, вечная погоня: резные львы, которые никогда не догонят резных же ланей, тигр застыл с поднятой лапой, не смея погрузить когти в круп жертвы. Рисунок вырезали несколько веков назад, морды всех животных были повернуты к зрителю.
Беги, как будто говорили лани, тебя ждет погибель. Уноси ноги, безмолвно скалились львы, ты убийца.
Маг тряхнул головой и провел рукой по лицу, словно снимая липкий и страшный морок.
Он ожидал, что заключит Джамилу в объятия – впервые после долгой и такой тяжелой разлуки – но чародейка не вышла ему навстречу: дубовая дверь отворилась сама, подчиняясь воле хозяйки.
– Проходи, – бросила она, не отрывая взгляда от книги.
Их покои были почти одинаковыми… да в Круге все покои как две капли воды, но здесь сами стены говорили, что в них обитает женщина. Ноги тонули в густо-синем, цвета южных морей ковре. Недорогие, но искусно выкованные медные лампы мерцали вдоль стен, в расписных глиняных мисках лежали лепестки роз, источая тонкий, едва слышный в вечернем воздухе аромат.
– Это хорошо, что ты пришел…
Как будто с вызовом – или, может, насмешливо – Джамила разглядывала его, наклонив голову. Она позволила Аджиту коснуться губами прохладной щеки и лишь тогда закончила:
– Как раз хотела с тобой поговорить.
Сердце, кажется, пропустило удар. Что, и она тоже? Чародей вымученно улыбнулся.
– А я всегда рад тебя слушать!
Маг опустился на ковер у ее ног, как делал сотни раз прежде – в комнате Джамилы был всего один стул, но тут же пожалел об этом. Смотреть снизу вверх, пытаясь унять неловкие, ставшие словно деревянными руки – не лучший выбор.
– Я хотела… нет, не буду ходить вокруг да около. Мне это все не нравится.
Боги, они точно сговорились! Но ведь она не может знать, никак не может. Откуда?
– Ты знаешь, как я отношусь… Великая Матерь! – Джамила спрятала лицо в ладонях. Глухо произнесла: – Я столько проговаривала, что скажу, что я хочу сказать… Тебя слишком долго не было. Все слова куда-то делись.
Аджит хотел бы прикоснуться, обнять, утешить – но чародейка отстранилась от его руки. Она резко поднялась и отошла подальше, к усыпанной подушками постели.
– Ты помнишь, как все начиналось? – немного невпопад спросила Джамила. – На самом деле я решила, что в столичной обители восемь сотен мужчин, включая стариков. А ты не так уж плох. Не хуже других, ведь не кидаться на учеников. И потом, человек Верховного, куда без этого… Смешно сказать, мне все завидовали, а я… я ждала твоего прихода и думала, что ты неплох, и я не вижу, не знаю никого лучше. Это потом я привязалась. Хотя не сразу поняла.
Чародейка прошлась по комнате, нервно сцепив руки.
– Так вот, ты знаешь, как я отношусь… нет, не к твоей сестре, а к тому, сколько места она занимает в твоих мыслях. Мне никогда это не нравилось, но я понимаю: горе, отъезд… я правда понимаю. Но ты пропал на месяц. Целая луна, Адж! Ни слова, ни предупреждения… А теперь ты приходишь как ни в чем не бывало. Как будто так нужно, и мы попрощались вчера!
Это было странное, двойственное ощущение. Огромное облегчение… но и глухая боль где-то внутри, под грудиной.
Не так уж плох. Не хуже других…
– Что я должна была думать, Адж? Что я фарфоровая кошечка? Можно снять с полки, погладить, но ведь она не просит есть… как вспомнил, так и вспомнил? Что у тебя неприятности? Что ты придешь, совсем скоро, вот-вот… чтобы опять пропасть без вести? Да, я привязалась наконец, теперь я знаю точно. Но если так будет дальше, я как-нибудь уж справлюсь сама.
– Я не… – начал он, но чародейка не дала ему договорить.
– Адж, я женщина, – припечатала колдунья. – Да, я маг, но по-прежнему женщина. Я хочу, чтобы, когда мне захочется, меня обняли… чтобы рядом был человек, готовый меня обнять. А вместо этого жду, уговариваю себя, что все хорошо, что я нужна тебе, что можно потерпеть еще немного. Что я должна быть сильной и не жаловаться. Я все должна, должна… Скажи, Адж, кому и отчего вдруг я должна?
– Ты никому ничего не должна! – Аджит поднялся с ковра. Проклятье, если он не проявит твердости, он потеряет и ее тоже. – А я виноват, я знаю! Но и ты понимаешь, что не права.
– В чем же?
– Дыхание Бездны! У Лай был траур, она сама не в себе. Потом она собиралась, я должен был побыть с ней, с ребенком. А потом… я просто спал. Можешь злиться, обижаться, но я просто спал, два дня напролет.
Теперь пришел черед Джамилы искать слова.
– Ты никому не должна, – еще раз повторил Аджит. – Но ты тоже не забивала голову, что я думаю. Ты ведь знала, как я к тебе отношусь, всегда знала. Размышляла: ах, он не так уж плох… но это ты знала всегда, да? Да или нет?
Он подступил ближе – но, видно, слишком быстро. Или, наоборот, недостаточно: маг хотел взять руки Джамилы в свои, но успел поймать только одну ладонь. Щека вспыхнула от оглушительной пощечины.
– Не смей говорить со мной, как со служанкой!
– Джа…
– О да, я знала, как ты ко мне относишься. И что с любимой ты думаешь только о себе. Это я тоже знала всегда.
– Боги! Ты понимаешь, что не права.
– Конечно, не права. Всегда прав ты. Дело не в этом месяце, так было всегда.
Аджит почувствовал, как его щеки заливает краска гнева.
– Теперь ты разозлишься и еще луну будешь дуться на весь свет, – выплюнула чародейка. – Убирайся.
– Джамила…
