– Нет, дело не в этом, – заключил Ханнан. – Просто я сам не знаю всего.
– Расскажи, что знаешь!
– Попробую…
Сегодня, похоже, выдался день откровений. Ханнан гадал, радоваться ему или печалиться. Теперь-то все станет проще. Но лучше ли? В конечном счете, он не узнает, если не заговорит.
– Видишь ли, Сакар очень старый город, – медленно проговорил чародей. – Очень старый. Я знаю, что обитель, которая здесь была, – одна из первых в Царстве. Еще я знаю, что Круг пытается вернуться в земли, где обители были потеряны. Кругу нужны новые люди, в том числе из южных земель. На случай, если Черный Азас решит раздавить недодавленное. Им нужно восстанавливать влияние…
– Им? – переспросил Захит. – Вы не состоите в Круге?
Ханнан умолк. Это было самое верное оружие против него – и против Верховного. Сможет ли он в случае бегства или предательства обеспечить молчание обоих?
Он колебался всего мгновение-другое.
– Нет. Все маги Царства переписаны, как бараны к пиршеству. Я же родом из города, где все чародеи погибли. Неотмеченный. Свободный. Верховный не мог такого упустить. Отсюда и история с князем: мы получили сторонника при дворе, а он – мага, о котором никто не знает.
– Но чего хотят вахуриты? – вновь вопросил Такани. – Какого беса патриарх переезжает в эту глушь? Что всем понадобилось в нашей дыре: святошам, Кругу… может, сюда еще кто заявится?
– Я могу только гадать, – пожал плечами чародей. – Может, слухи, что Круг намерен вернуться, просочились за стены столичной обители. Может, они ищут меня или целый отряд магов, для того и Искалеченные. А может, решили устроить оплот: здесь, где годами не любили колдунов – чтобы отсюда покорять умы в других пределах. И тогда шахва нужны, чтобы подмять Совет Достойных… Может, дело в самой обители, одной из первых в Царстве. Не знаю. Честно.
– Так ты у нас буревестник, – Такани хмыкнул. – Знаменосец. За которым грядет победоносное воинство магов.
– Вряд ли, – покачал головой Ханнан. – Скорее, глаза и уши. Никто не знает, когда будет воинство. Когда-нибудь обязательно, но скоро ли? Я должен просто сообщать обо всем важном и ждать указаний.
– Так ты не можешь покинуть город?
– Мастер ты задавать вопросы, – криво улыбнулся чародей. – Могу. Я многое могу. Но есть такое, чего лучше не делать.
– И что? Если ты такое выкинешь?
– Вернусь в столицу, – мрачно ответил Ханнан. «Моля богов, чтобы Первый был сперва уж магом, и лишь потом придворным», – закончил он про себя.
За границей почти погасшего круга света далеко в городе забил гонг, словно отмеряя оставшиеся до того дня часы и минуты.
Густо-лиловые сумерки укрыли, окутали, опутали Сакар, когда Ханнан решил закрывать лавку.
Вечерами добрые люди разжигали вокруг базарной площади костры, и когда рынок одевался ожерельем огней, когда в чайных домах начинали греметь посудой, муравейник торговых рядов умолкал. Глуше становились голоса зазывал. Притуплялись острые ароматы пряностей. Даже пыль – и та казалась не такой вездесущей. В эти вечерние часы Ханнан любил возвращаться в особняк Такани. Из распахнутых дверей харчевен слышалось бренчание струн, а нищие не донимали прохожих на узких улочках Старого города.
Сегодня, впрочем, неизвестно, удастся ли вечерняя прогулка.
Назавтра предстоял базарный день, с самого утра в Сакар один за другим стекались караваны. Верблюды и волы, ослы и телеги, по двое и вереницами – они шли и шли. Чародей давился пылью, перекрикивал погонщиков и думал, когда же это кончится. Но стоило бубенцам одного каравана смолкнуть, вдали едва слышно заводили плач бубенцы другого.
Вот и сейчас: они всё бренчали, а в полумгле мимо лавки плыли силуэты верблюдов, бесшумно ступая, точно призраки. Казалось, это не бубенцы, а ночь звенит и рыдает тысячей медных голосов.
– Всегда удивлялся: как они умещаются в городе? – проговорил Захит. С недавних пор он стал не только управляющим поместья, но и заведовал новой лавкой Ханнана. Лавку чародей мог купить и без помощи Такани, Верховный не испытывал недостатка в золоте. Однако купец уповал на перемены и едва не насильно всучил Захита магу.
«Хочу все узнать первым! – упрямо твердил он. – Старик будет за тобой присматривать». Ханнан решил, что это честная сделка: за все те двери, что раскрывались перед ним по слову купца.
– Меня больше волнует, как добраться до дома, – ответил маг, выглянув на улицу.
– О, об этом не беспокойтесь! Так густо они идут по хасанской дороге. Это я точно говорю, видел много лет. Если выйдем через черный ход, караваны нам не помеха.
– Мне нужно собраться. Я быстро! – заверил старика Ханнан.
Он взбежал по скрипучей лесенке, где его ждала крохотная комнатка над лавкой. Там он хранил кое-какие вещи, бумаги, сменную одежду. Здесь же стояли, загромождая проход, три окованных медью ларя. С книгами.
Ханнан долго раздумывал, чем бы ему торговать для прикрытия. Драгоценности? Но кто поверит, что в Сакаре такая торговля может быть прибыльной? Шелк? Его не интересовало, о чем сплетничают купеческие жены. Пряности? Не нужно быть магом, чтобы понять – таких дельцов здесь полно без него.
Чародей остановился на книгах: товаре в меру престижном и редком, чтобы заинтересовать даже местных. Они позволяли перекинуться парой слов с самыми занятными людьми города. И пока Захит хозяйничал в лавке, Ханнан как столичный гость входил в самые закрытые имения, где встречался с хозяевами, рассказывал о столичных нравах и расписывал, как модно собирать библиотеки.
Не реши он сменить кафтан, чтобы пыль не покрыла дорогую ткань, маг столкнулся бы с Искалеченным нос к носу.
Он сверху почувствовал… присутствие – да так и замер, вытянув продетую в рукав руку. Встряхнулся, оделся и вновь застыл, целиком погрузившись в ощущения.
Их было двое, Искалеченный и жрец, и они только что вошли. Вновь – словно стылый ветер, мурашки по спине… Ханнан вдруг понял: шахва делает это каждый раз, оказываясь на новом месте. Словно принюхивается. И то верно, подумал чародей. Ведь мы оглядываемся, стоит нам войти в комнату, – почему Искалеченные должны вести себя иначе?
Боги, какие глупости лезут в голову!
«Почувствует? Нет?» – гадал Ханнан. Он привык выходить из дому, замаскировав скрытую силу. Но, лишившись глаз, шахва не становились безопаснее. Наоборот – в Круге рассказывали, что Искалеченные куда чувствительней иных полноправных магов. На шестое чувство. На чувство силы. «А как иначе, если внутренний взгляд заменяет глаза?» – вспомнились слова Первого-в-Круге.
Видимо, шахва ничего не заметил, поскольку Ханнан услышал, как жрец беседует с Захитом. Отдернув парусиновый полог, чародей остановился на верхней ступеньке лестницы.
– …применение магии, – говорил священник, – …под носом! …не можем допустить… в базарный день.
