Забавно, но голос звучал и решительно, и озадаченно одновременно. Похоже, что нас тут никто не ждал и как правильно реагировать – не знал. База не была «зоной без полетов», иначе не прилегала бы вплотную к публичному аэродрому, каким являлось поле «Сессны». Человек по ту сторону радио знал только одно: реагировать надо и импровизировал на ходу. Значит, и мы будем импровизировать:
– Это гражданская «сессна» Эн четыреста девяносто Ай-Эл, следуем из Хьюстона, Техас. Ищем посадки и, возможно, заправки.
– Сколько людей в самолете?
Голос изменился – похоже, что за микрофон взялся кто-то при власти и полномочиях.
– Двое гражданских.
Кто сейчас вообще «гражданский» и при чем тут это? А без разницы, для военного это все равно звучит мирно.
– Передаю связь на поле «Бичкрафт»,– сказал голос и, похоже, отключился.
Самолет между тем слегка завалился на правое крыло и начал описывать большой круг, в центре которого была военная база и авиазавод с аэродромом. А затем я ощутил нечто, напоминающее вполне полноценный шок – совсем недалеко от аэродрома «Сессна», километра три, не больше, мы увидели аэродром поменьше и рядом с ним тоже заводские корпуса, а на этих корпусах, прямо на крыше, была надпись: «Бичкрафт».
– Оба-на…– поразился я,– не понял… Это что, их тоже в Уичите делают?
– Там есть самолеты,– сказала Дрика, всматриваясь в бинокль.– Есть самолеты, и я не вижу людей.
– Запомним,– сказал я и сам увидел, что на земле пристроилось несколько «Бич-Бонанз» и «баронов». От «барона» и я бы не отказался – он груза тащит поболее нашей «сессны». Правда, если с «Карго-Мастерами» обломаемся.
Второй аэродром остался позади, под нами замелькали одноэтажные домики пригорода, «мобильные дома», то есть трейлерный поселок. Я пошел на круг.
Снова заговорило радио, передача связи состоялась. Хриплый мужской голос, наплевав на все стандартные фразы, поинтересовался:
– Одинокая птичка в пустом небе, которая Эн четыреста девяносто Ай-Эл, это башня «Бичкрафта», как принимаете?
– Чисто и громко,– сразу ответил я.
– Откуда и куда?
– Из Хьюстона, Техас. Планировали сесть на поле «Сессны». Это реально?
– Не рекомендуется, там теперь запретная зона. Таких, как вы, сажают к нам, так что добро пожаловать. Кофе гарантируем.
– А бензин у вас есть? – сразу поинтересовался я главным.
– Бензин? – Голос вроде как даже удивился.– У нас здесь мало бензина.
Голос заметно выделил слово «здесь», явно что-то под этим подразумевая. Не думаю, что они бы предлагали нам сесть просто так, понимая, что свое топливо мы сожжем, а нового никто не зальет.
– Хм…– даже растерялся я, не зная, как поступить дальше.
– Садись к нам, не все так плохо,– вновь сказал голос.– Есть варианты.
– Как скажешь,– чуть обнадежился я.– Откуда ветер?
– Заходи с севера, на восемнадцатую полосу, ветер почти встречным будет, немного слева,– подсказал он.– Пять миль в час примерно. И поосторожней: у нас давно не было гостей, так что предпочел бы поболтать в мирной обстановке, а не соскребать вас с асфальта.
– Как скажешь,– пробормотал я.
Собеседник отключился. Посадочных процедур никто не запрашивал, всем на все плевать, похоже.
Пришлось сделать еще один круг – выход на полосу я уже пропустил. Заходил теперь с большим запасом, за четыре километра примерно, воздуха не жалея. Глянул на альтиметр – идеально, примерно пятьсот пятьдесят футов, если пойду прямо на номер, то получу траекторию снижения в три градуса примерно. И время выровнять машину, случись чего, остается.
Дрика заметно волновалась, ерзала в кресле, я даже спросил:
– Нервничаешь?
– Да, в первый раз так, когда сама все вижу.
– Тут особо ничего страшного,– сказал я,– просто надо аккуратно действовать, вот как мы сейчас.
– Она такая маленькая, эта полоса!
– Это только кажется. Смотри, все очень просто: надо как бы «насадить» номер на полосе на свой капот, чтобы между ними был зазор… ну в ладонь примерно. Номер дальше – ты садишься рано, перед полосой – придется задирать нос. Если номер частично закрыт – ты сядешь далеко, может не хватить длины.
– А мы?
– Мы в самый раз…
– А почему ты про ветер спрашивал? – снова полюбопытствовала она.
– Потому что воздушная и наземная скорости отличаются.
– В смысле? – не поняла она.
– В простом: у нас сейчас скорость… девяносто миль в час. Ее определяет датчик, по давлению встречного потока воздуха. Но на самом деле мы летим со скоростью восемьдесят пять миль в час – минус ветер. И полосы мы коснемся на этой скорости, и с ней побежим по земле. Что будет с пробегом?
– Сократится?
– Верно,– кивнул я.– Поэтому и садиться надо против ветра. А если он попутный, то скорость увеличится на те же пять миль в час, хотя приборы будут показывать девяносто. И пробег увеличится. Все, помолчи минутку!
Полоса набегала, самолет, поддерживаемый подкрылками в чуть наклоненном назад положении, словно парашютируя, опускался на нее. Затем я перекинул подкрылки на больший угол атаки, нос задрался еще больше, а саму полосу видно стало хуже. Под шасси промелькнули широкие белые полосы и огромные цифры «36», нос еще немного задрался, уберегая переднюю стойку от преждевременного касания, раздался взвизг резины, заставивший меня гордо заухмыляться – касание получилось чистым, без «козления» и прочих неудач. Для новичка, которым, если уж честно говорить, я и являлся, сел чище некуда.
– Ангар перед самым заводом видишь? – снова заговорил голос в рации.– Поворачивай и рули сюда.
– Принял.
На самом деле полоса этого аэродрома была бесконечно длинной, километра два длиной, а то и больше, и считалась сразу двумя ВПП. Зайдешь с юга – это будет полоса «36», зайдешь с севера – «18». В середине от нее крестом расходились рулежные дорожки, одна из которых вела к терминалу аэропорта, а вторая – к авиазаводу.
Перед заводом находился скорее не ангар, а очень большой навес, под которым стояло несколько самолетов, в основном реактивных. Дальше, у самого завода, выстроился ряд из примерно десятка все тех же «бонанз» и «баронов».
– Ставь птичку, как тебе удобно, все равно никто никуда не летает,– продолжал поучать голос.– Но тебе самому нужно в двухэтажный домик, похожий на сундук. Увидел? Прямо с торца длинного такого корпуса.
Я увидел, упомянутый домик был как раз у меня перед глазами. В окне второго этажа я увидел стоящих и наблюдающих за мной людей, мужчину и женщину. Когда самолет остановился окончательно, кривовато наехав на одно из «Т», мужчина перехватил мой взгляд и помахал рукой.
