Детектив Бергстром кивнула и вышла из комнаты. Вернулась с картой Сигтуны.
– Покажите, где вы бегали. Где вы находились и где его нашли.
Я посмотрела на карту:
– Я плохо разбираюсь в таких вещах.
– И все же попытайтесь, – сказала она.
– В этом направлении от нашего дома. Приблизительно здесь. По-моему, здесь стоит хижина. Она заколочена, – я сделала ручкой отметку на карте.
– В котором часу вы вышли из дому? Когда вы вернулись к Конору? Да, еще, – добавила она, – может быть, вас кто-то видел? Вы с кем-то разговаривали? Возможно, кто-то заметил что-нибудь необычное?
– Нет, никого не было, – я покачала головой.
Она открыла папку. Просмотрела несколько страниц.
– Вероятно, это нам поможет, – сказала она. – Мы установили время смерти. Появилась хоть какая-то зацепка. Если мы сможем доказать, что вы находились достаточно далеко от него в это время, у вас появится шанс. Но, может быть, вы вспомните еще что-нибудь полезное?
Она щелкнула пальцами:
– У вас есть какой-нибудь прибор для измерения расстояния при беге или монитор сердечного ритма?
Я отрицательно мотнула головой.
– Может, телефон? Там есть приложение, использующее джи-пи-эс, чтобы фиксировать пройденное расстояние?
– Не знаю, – ответила я, – он при мне.
– Хорошо, – сказала она, – мы проверим.
Она подняла голову и посмотрела на меня:
– У нас мало шансов на успех. Я в трудной ситуации и многим рискую. Понимаете?
Я кивнула.
Она очень добра ко мне. Проявляет милосердие. Она поверила в мою историю. Увидела во мне разбитую горем мать, несчастную одинокую женщину, которая проявляла жестокость из-за безысходности и отчаяния. Это неправильно. Я не заслуживаю ни прощения, ни понимания. А все же могу избежать наказания.
Но кто все-таки мог лишить жизни ребенка?
Я. Единственный ответ – я.
– Мерри, – сказала она, – вам не следует больше лгать. Вы меня слышите? В противном случае я сделаю все возможное, чтобы вытянуть из вас всю правду. И я больше не буду доброй. Обещаю, вам придется несладко.
Фрэнк
Я начинаю уставать от наших с Карлом ночных свиданий в его холодном и пыльном сарае. Он, как обычно, мощными и резкими толчками движется внутри меня, но сегодня вечером он немного рассеян. Я уже хорошо его знаю. Он не остановится, пока не завершит дело до конца.
Сейчас мне обидно и неприятно. Первое наше свидание мне было действительно необходимо, и оно выполнило свою задачу. Однако теперь все это стало очень утомительным.
– Да, да, – кричу я, чтобы ускорить процесс. Надавливаю пальцем там, где ему нравится, прижимаюсь грудью к его лицу и двигаюсь так, чтобы ему было удобнее.
Пытаюсь представить Мерри в тюрьме. Преступница, которая наказана за свои злодеяния. Никогда не знаешь, какие сюрпризы тебе преподнесет жизнь и в какие уголки она тебя занесет. Прошлым вечером Сэм облапал меня своими окровавленными руками и обдал перегаром. Раньше я не замечала, какой он все-таки неотесанный мужлан. Грубый, самоуверенный, пошлый. Я привыкла к более утонченным манерам.
О чем я думала? Да, я иногда ошибаюсь в людях. В последнее время я перенесла слишком много душевных травм, которые оставили глубокие шрамы на моем сердце. Иногда, когда по ночам меня мучает бессонница, я захожу в комнату Конора, вдыхаю запах его одеял, провожу пальцем там, где он когда-то лежал.
Чувствую, как острая боль пронзает мое сердце и терзает мою душу.
* * *
Однажды Сэм пришел домой поздно ночью. Я убаюкивала Конора, сидя в старом кресле в детской.
– О, тетушка Фрэнк, – прошептал Сэм. – Фея-крестная.
Я улыбнулась, мне тогда понравились его слова. Но сейчас я могу думать только о ведьмах-крестных, которые наводят порчу и посылают проклятия. Те, которые погружают детей в столетний сон или заставляют их навсегда исчезнуть.
Карл схватил меня за горло, потянул к себе, крепко сжал. У меня болят бедра, но я не смею останавливаться: «О да, да, да». Наконец он сделал последний толчок, на этот раз глубоко войдя в мою плоть.
– Все в порядке, – солгала я. – Я принимаю противозачаточные таблетки.
– Несколько дней назад у Эльзы случился очередной выкидыш, – вздохнул он. – Она просто обезумела от горя.
Я едва сдержалась, чтобы не залепить ему пощечину.
Он застегнул брюки на змейку и оставил меня лежать на холодном цементном полу.
Мерри
– Мерри, Мерри, вы меня слышите?
Мне хотелось закрыть глаза. Исчезнуть, постепенно раствориться в воздухе – клеточка за клеточкой, провалиться в никуда и предаться забвению.
Меня раньше пару раз посещали подобные мысли, когда я жила в Нью-Йорке. Хотелось просто лечь посреди дороги или на рельсы в метро, закрыть глаза и положиться на волю судьбы. Свист. Визг тормозов. Удар. Капитуляция. Не смерть и не самоубийство. Просто отказ от дальнейшей изнуряющей борьбы за то, чтобы оставаться живой.
Я подняла голову и попыталась сконцентрироваться.
– Мерри?
Меня звала детектив Бергстром, как всегда элегантная и ухоженная. Волосы коротко подстрижены и окрашены в агрессивный платиновый блонд. Сколько времени я уже здесь? Она жевала жвачку. Я чувствовала мятный запах. Должно быть, из ее рта шел неприятный запах. Я сложила руки лодочкой, чтобы проверить свой собственный. Отвратительный.
– Мерри, – сказала она. – Мы снимаем с вас все обвинения.
– Что?
– Вы свободны, – сказала она.
– Не понимаю.
– Мы смогли найти свидетеля. Он подтвердил ваш рассказ.
– Но как? Там никого не было. Я никого не видела.
– Был, – сказала она. – Вы упомянули хижину. Мы нашли владельца и расспросили его. Оказывается, у него есть сын – подросток, который решил использовать хижину для свидания со своей подругой. Как раз в день смерти Конора. У него было немного травки и бутылка спиртного, которую он украл из отцовского бара. Поэтому, как вы понимаете, он не хотел светиться. Но он видел, что произошло. По крайней мере достаточно, чтобы вытащить вас отсюда.
– А он видел, видел, кто убил моего ребенка? Он там был в тот момент? – спросила я.
– Нет, к сожалению, нет. Или, возможно, к счастью для него, нет. Юноша рассказал нам, что пришел в хижину незадолго до того, как вы вернулись. Он видел, как вы подошли к коляске, взяли в руки мягкую набивную игрушку. Он именно так сказал. Слышал, как вы кричали. Сказал, что вы подняли ребенка и пытались сделать ему искусственное дыхание. Видел, как вы бились в истерике, находились в состоянии шока. Он сказал, что хотел помочь, но боялся, что отец узнает о его похождениях в хижине.
