– Я знаю, – сказала я.
– Мерри, вы можете найти хоть одну причину, почему ваша подруга Фрэнк могла желать смерти вашего сына?
– Да, – сказала я без колебаний. – Даже несколько.
Мерри
Она вернулась поздно, дрожа от холода, с красным и мокрым лицом. Неудивительно, ведь целый день не останавливаясь моросил дождь. Я не стала спрашивать, где она была. Просто налила ей бокал вина.
– Выпей, – предложила я. – Мне кажется, это то, что тебе сейчас нужно.
Фрэнк разрыдалась:
– О Мерри, какая ужасная полоса! Все такие мрачные. Озлобленные. Так жестоки по отношению друг к другу.
Я молча наблюдала за ней, потягивая вино.
– Да, – согласилась я. – Мы действительно ведем себя отвратительно. Все мы. Мы все совершили жуткие вещи, правда? Постыдные, ужасные поступки.
Она не смотрела на меня. Сделала глоток вина и вытерла слезы.
– Ты что-то еще узнала об Эльзе?
– Нет, – соврала я. – Ее пока допрашивают.
– Они действительно считают, что она могла это сделать?
– Да, они нашли одно из одеял ребенка в сарае у Карла.
– О боже!
– Да, – я налила себе еще немного вина. – Трудно поверить, да?
Она вздрогнула.
– Представляешь, – продолжила я, – она шла за мной по лесу, пряталась, ожидая своего часа. А потом взяла его…
– Но, может, она не собиралась? Я имею в виду, убивать его. Неужели она хотела, чтобы он умер? – покачав головой, спросила Фрэнк.
– Признайся, Фрэнк, – вдруг сказала я.
– В чем?
– Признайся, Фрэнк, – повторила я.
Ее лицо находилось рядом с моим так близко, что я могла плюнуть ей в глаза. Я прижала ее к столу всем своим весом, но она не пыталась освободиться.
– Это же ты сделала, Фрэнк, правда? – прошипела я.
– Мерри, пожалуйста!
– Признайся, – я сгребла в горсть ее волосы и рывком потянула их назад. – Это же была ты? Это была ты!
Внутри меня все кипело, но снаружи я оставалась спокойной и невозмутимой. Вдыхала ее запах, запах страха.
– Ты хочешь в это верить. Хочешь обвинить меня, – сказала Фрэнк.
Она стала сопротивляться. Я надавила коленом у нее между ног. Прямо на ее промежность.
– Сначала я отказывалась верить в то, что ты можешь зайти так далеко, – сказала я. – Что ты способна на такой ужасный поступок.
– Мерри, у тебя всегда получалось сделать из меня злодейку. Ты всегда все сваливала на меня.
Я схватила ее и изо всех сил ударила головой о кухонный шкаф. Раздался глухой стук.
– Заткнись, – приказала я.
– Идеальная Мерри и ее идеальная жизнь. Ты – врунья и всегда такой была. Ты одна виновата, что он мертв, – улыбнулась она.
Я снова стукнула ее головой о шкаф. В последнюю секунду она отвернулась и ударилась щекой об острый деревянный край. Щека рассеклась, и кровь потекла ей прямо в рот.
– Какая же ты завистливая! Ты всегда мне завидовала. Зависть – это твоя болезнь, потому что твоя жалкая жизнь не идет ни в какое сравнение с моей. Бедняжка Фрэнк! Так сильно завидовала, что пришлось убить ребенка!
Она корчилась и извивалась. Фрэнк – сильная, но я сейчас сильнее. Я была похожа на смертельно опасную дикую кошку. Меня переполняли гнев и ненависть, отчаяние и горькое раскаяние. Я давила коленом все дальше и глубже. Хотела, чтобы она чувствовала боль и медленно истекала кровью.
– Ты его даже не любила, – выкрикнула она. – Ты хотела, чтобы его не было. Ты причиняла ему боль. Ты…
Фрэнк удалось оттолкнуть меня и расцарапать мне лицо своими когтями. Представляю, как мы выглядели со стороны, – царапающиеся, кусающиеся и пускающие друг дружке кровь. В нас обеих проснулась звериная натура. Два обезумевших первобытных существа, стремящихся разодрать друг на друга на части. И каждая хочет победить, потому что хочет выжить.
Вот до чего мы докатились!
Я оступилась и упала на пол. Она прыгнула на меня. Мое лицо оказалось совсем рядом с ее лицом, с которого стекали капли крови, словно слезы. Я попыталась освободиться, уползти в гостиную, но она не отпускала меня, прижав меня к полу.
– Я любила его! – крикнула она. – Я его любила. А ты, – холодно сказала она, – не заслуживаешь, чтобы тебя любили. И не заслуживала быть матерью.
Фрэнк склонилась еще ниже надо мной. Открыла рот и укусила меня за губу. Потом села, вытерла рот. Струящаяся по ее лицу кровь напоминала боевую раскраску каких-то диких племен.
– Я знаю, – прошипела она. – Я знаю все твои секреты, Мерри.
Меня все больше охватывала ненависть, адреналин зашкаливал. Я освободила правую руку и резко потянула назад воротник ее рубашки. Я душила ее, крепко держа за воротник.
Сначала ее лицо покраснело, потом стало багровым, глаза закатились. Но я продолжала держать и тянуть. Фрэнк выворачивалась, но я тянула сильнее и сильнее. Она корчилась и хватала открытым ртом воздух, но у нее ничего не получалось. Я спокойно за ней наблюдала.
– Мерри, – вдруг послышался чей-то голос.
Я оторвала взгляд от Фрэнк, чтобы посмотреть, откуда он прозвучал. В темноте стоял Сэм. Зритель, укрывавшийся в тени и наблюдавший за представлением.
Повернувшись к Фрэнк, я ужаснулась ее виду и тут же отпустила руку. Она отшатнулась назад, ударилась о стену и упала. Одна из масок слетела со своего крючка и разбилась. Кусок древней древесины раскололся прямо посередине, и лицо на нем распалось на две темные половины.
Сэм налил себе стакан виски и вышел.
Фрэнк
Детектив Бергстром производит впечатление очень проницательной женщины, тонко улавливающей состояние собеседника. Должно быть, она участвовала в психологических семинарах. Возможно, даже в нескольких по психологии новой эры. Может быть, изучала метод Гринберга или соматическую эмпатию. По крайней мере что-то, относящееся к невербальной коммуникации.
Она не отрывала глаз от моих рук. Внимательно смотрела на мое горло, когда я говорила, чтобы не пропустить момент, когда я сглатываю или вздрагиваю. Чтобы каким-то образом обнаружить мое беспокойство. Или доказать мою вину. Интересно, что у нее на руке на сгибе локтя – крошечная татуировка в виде перышка.
– Расскажите мне, Фрэнсис, – попросила она, – где вы были в день смерти Конора?
– Меня зовут Фрэнк, – уточнила я.
– Хорошо, – сказала она. – Простите. Фрэнк.
– Я находилась в доме Мерри.
– Весь день?
– Да, весь день.
