– Вы знали, куда она пошла?
– Да.
– И то, что она обычно оставляла ребенка одного на поляне?
– Я знала, что она собирается на прогулку. Она каждый день гуляла в лесу. С ребенком.
– Вы когда-нибудь ее сопровождали?
– Нет, она не хотела, чтобы кто-то составлял ей компанию. Сейчас понятно почему. Все приобрело смысл.
– Вы знали ее маршрут?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да.
– Вы никогда за ней не следили?
– Зачем мне это было нужно?
– Ваши ДНК обнаружены на теле ребенка. На одеяле, которым он был удушен.
– А как же иначе? – спокойно сказала я. – Я помогала ухаживать за ним. Сейчас вы, должно быть, поняли, что она была плохой матерью.
– Вы были с ним утром того дня? Держали его на руках?
– Да.
– Как долго?
– Простите. Что вы имеете в виду?
– Как долго вы были с ним? Как долго вы держали его на руках?
Я вздрогнула.
– С того момента, когда он проснулся. Я рано встала. Играла с ним, кормила его завтраком. Как обычно.
Она записала мои слова. Вверху страницы нарисовала звездочку. Сказала, что Эльзу исключили из списка подозреваемых. Кстати, по дороге в полицейский участок я проехала мимо нее. Я улыбнулась и помахала ей в знак приветствия. Ни при каких обстоятельствах мы не должны забывать о правилах приличия.
– Расскажите о ваших отношениях с Мерри, – потребовала детектив Бергстром. – Вы – давние подруги. Дружите с самого раннего детства.
– Да, это правда.
– Такие долгие отношения не могут быть простыми, ведь так? Думаю, вы часто испытывали зависть друг к другу. Накопилось много старых обид, секретов.
– Да, – сказала я. – Нас вообще сложно назвать подругами.
– У вас глубокая рана на щеке, – сказала она, внимательно изучая мое лицо.
Я дотронулась до щеки. Я не успела замазать засохшую кровь и синяки тональным кремом до того, как полиция забрала меня из дому сегодня утром.
– Похоже, произошла настоящая драка.
Я промолчала.
– Не хотите рассказать, что случилось? Что творится в этом доме? Вы получили серьезные повреждения, и вы вправе подать иск.
– Не собираюсь этого делать, – сказала я. – Я сама виновата.
– Понимаю, – кивнула она. – Ударились о дверь или шкаф?
– О дверь, – сказала я, поймав ее взгляд.
– Давайте вернемся к вашим с Мерри отношениям.
– Мы дружим почти тридцать лет, – сказала я. – Близкие подруги, почти сестры.
– Сестры ссорятся.
– Да, наверное, – согласилась я.
– А вы двое часто ссорились?
– Да, когда были маленькими девочками.
– Из-за чего?
– Точно не помню. Из-за какой-то ерунды. Из-за сломанных кукол или пропавших игрушек. Мерри постоянно находилась в нашем доме. Днем моя мать присматривала за ней, поэтому она подолгу у нас оставалась.
– И вы не протестовали?
– Иногда. Когда мама заставляла меня уступать ей мою кровать и спать на полу. Я всегда должна была во всем ей уступать.
– И вы не хотели?
– Нет. Мама всегда занимала ее сторону. А я всегда была виновата.
Она что-то записала в своей папке.
– Терпеть этого не могу, – произнесла она.
– Чего?
– Когда кто-то перекладывает свою вину на другого. А когда вы подросли, из-за чего стали ссориться?
Я пожала плечами. Не люблю вспоминать те годы. Как мы постоянно были недовольны друг другом.
– Обычное выяснение отношений между девочками-подростками, – выдвинула я версию. – Понимаете, гормоны играли… – я замолчала.
– Расскажите, – попросила она.
– Да, мы ругались из-за мальчиков, одежды. Ревновали друг друга к другим девочкам.
– Вы ей завидовали?
– Возможно.
– Почему?
– У нее были состоятельные родители. Большой дом. Шикарные каникулы. Ей всегда давали много карманных денег. Ей не нужно было зарабатывать на жизнь.
– А вы всего этого были лишены?
– Да. Мой отец был игроком. Мы были вынуждены переехать к бабушке.
– Вам пришлось нелегко.
– Каждую ночь я спала в одной кровати с восьмидесятилетней старухой.
– Должно быть, вам было обидно.
– Да, некоторое время.
– Тогда Мерри была хорошей подругой?
– Не знаю. Я проводила много времени в ее доме. Бóльшую часть времени.
– То есть произошла своего рода передислокация?
– Да.
– Она не возражала против того, что вы там находились?
– Не знаю. Мы просто развлекались. Смотрели телевизор, слушали музыку. Я проводила много времени с ее матерью.
– И чем вы вместе занимались?
– А что обычно делают мать и повзрослевшая дочь? Шопинг, маникюр.
– С Мерри?
– Нет. Только Морин и я.
– А где была Мерри?
– Она не хотела присоединяться к нам. Не любила свою мать.
– А вы любили?
– Я ее понимала.
Детектив Бергстром вытянула под столом ноги и покачала головой.
– Странно все это, – сказала она.
– Что?
– Ваша дружба. И то, как вы росли.
– Возможно.
– Вы ненавидели Мерри за все, что у нее было?
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что этого недостаточно для ненависти.
– Что вы имеете в виду?
– В смысле, несмотря на то, что она имела все, внутри нее всегда была… пустота.
– Пустота, – повторила она. – Интересно.
– Интересно? Я бы назвала это трагедией.
Детектив выдавила из себя улыбку.
– А что произошло с вами, когда вы стали взрослыми женщинами?
– Мы всегда были близки. Очень близки, – пожав плечами, сказала я.
– Вы выбрали в жизни разные дорожки.
– Да.
– Вы довольны своей жизнью?
– О да, – ответила я. – У меня теперь есть все, о чем я раньше только могла мечтать.
– Хорошая карьера?
