– Ты сам сказал, что мы не должны видеться. – Я наконец нашла в себе силы заговорить.
Голос мой прозвучал как шепот. В комнате имелась надежная звукоизоляция, и я знала, что нас никто не услышит, но при этом едва могла дышать, не то что общаться с ним.
– Я еду в полицейский участок, – заявил Мартин, присаживаясь на край стола. – Нам нужно поговорить откровенно перед тем, как я уйду.
Краем глаза я заметила, что Пол по-прежнему наблюдает за нами через окно. Я села напротив Мартина, открыла блокнот и достала из кармана ручку, радуясь тому, что мне не обязательно оставаться на ногах.
– Ну, и как прошло обращение? Я видела его по телевизору, – стараясь сохранять спокойствие, произнесла я. – Тебе кто-то посоветовал выступить с ним?
– Я рассказал все Мэттью Кларксону, как ты и рекомендовала. Мы встретились перед съемками, и он предложил мне отправиться туда одному, без юридического представителя.
– Семья Донны тоже находилась там?
Я видела, что во время обращения выступали только Джемма и Мартин, и знала, что слова остальных участников могли попросту вырезать.
– Ее мать отправилась в круиз и не успела вернуться вовремя. Съемки проходили в доме ее сестры. Джемма и ее муж полностью игнорировали меня. Как ты легко можешь себе представить, этим они поставили меня в крайне неловкое положение.
Я с легкостью могла вообразить, как нелегко ему пришлось, и по достоинству оценила столь ловкий ход полиции. Я представила себя преступником, чье обращение записывают в безликой комнате отеля, на фоне черного холста, и поняла, что мне было бы гораздо легче солгать на камеру на пустой сцене. А вот проделать то же самое в доме родственницы, в ее личном пространстве, – это уже совсем другая история, разве что у вас не нервы, а стальные канаты.
– Полицейские не объяснили, почему они хотели, чтобы ты тоже высказался? – спросила я, испытывая чувство вины уже оттого, что пусть на миг, но представила Мартина преступником.
– Я сам предложил им это. Мне нечего скрывать. Если не считать наших отношений, – добавил он спустя мгновение, и его зеленые глаза потемнели.
Я неловко заерзала на стуле, а когда подняла глаза, то увидела, что Мартин по-прежнему смотрит на меня.
– Никто не может знать о том, что мы с тобой встречаемся, Фран, – сказал он.
Голос его прозвучал невыразительно, а вот слова причинили мне сильную боль, словно порез острым краем бумаги. Только сейчас я поняла, для чего он пришел сюда. Когда Вивьен Мак-Кензи сообщила мне, что он находится в приемной, я на краткий миг вообразила, что Мартин отчаянно хочет увидеть меня, хочет ощутить мое присутствие, услышать от меня слова поддержки. Но теперь я знала, что он пришел, чтобы очистить палубу и подготовиться к бою, привести свою историю в порядок, причем делал он это открыто, у всех на виду.
– Мне тоже грозят неприятности, Мартин, – ответила я и выпрямилась на стуле.
Он кивнул.
– Знаю. Вот почему ты должна стереть все мои сообщения на своем телефоне. И все электронные письма, которые могут показаться неуместными.
– Мы с тобой находимся под защитой закона, Мартин. У нас – правовой иммунитет. Любая переписка между адвокатом и клиентом не подлежит разглашению и не принимается к рассмотрению судом…
– Я не хочу рисковать, – оборвал он меня.
Я посмотрела ему за спину и увидела, что Пол по-прежнему наблюдает за нами. Под его взглядом у меня вспыхнули щеки, а рука задрожала.
– Донна пропала, а в таких случаях всегда подозревают супруга. И если сейчас полиция и пресса еще не готовы распять меня, то, когда они узнают, что я встречаюсь со своим адвокатом по делу о разводе, у них появится для этого прекрасный повод.
– Мартин, я не знаю, что ты уже успел сообщить полиции, но им нельзя лгать, – сказала я, чувствуя под своим правым глазом нервный тик. – Обязательно обнаружится тысяча самых разных вещей, о которых ты не подумал, и если они начнут выяснять, где ты был всю прошлую неделю, то не исключено, что мое имя рано или поздно всплывет.
– Значит, ты не возражаешь против того, чтобы о наших отношениях узнали все, кому не лень? – с вызовом осведомился он.
Я вспомнила о своей заявке на шелковую мантию, о слиянии с Сассекс-кортом, о своих друзьях в конторе, которых подвела.
– Только в случае крайней необходимости, – прошептала я.
– Ты – мой адвокат, – властно заявил он, желая приободрить меня. – Мой процесс о разводе, в котором речь идет о крупных суммах, находится в самом разгаре, так что нет ничего необычного в том, что мы проводили время вместе. Мы даже ездили с тобой на побережье, но только ради того, чтобы я смог продемонстрировать тебе свои активы.
– Можешь повторить это снова, – сказала я, вспоминая время, проведенное в устричном сарае, вкус его члена у себя во рту и прикосновение его жестких волос к своей коже.
Но он даже не улыбнулся при намеке на нашу интимную близость.
– Ты оценивала дом, – продолжал Мартин, словно не слыша меня. – В Эссекс мы поехали в субботу, потому что всю неделю ты работала. Мы остановились в пабе, чтобы немного выпить, потому что прилив отрезал нас от материка.
– Вот, значит, какие у тебя остались воспоминания?
Я почувствовала, как он коснулся моей ноги под столом, по-прежнему не сводя с меня глаз. Жест был ничего не значащим, но он вел себя как соучастник, давая мне знать, что мы с ним связаны и выступаем в этом деле заодно. Облегчение, которое я испытала, было несомненным и ощущалось физически.
– Я готов отдать все, что у меня есть, до последнего пенни, только бы с Донной все было в порядке. Но если это не так, если с ней что-то случилось, я хочу, чтобы ты знала: я не имею к этому ни малейшего отношения.
– Я знаю, – отозвалась я, потому что поверила ему безоговорочно.
Глава двадцать третья
Мартин пробыл у нас совсем недолго. Я вернулась в свою келью под самой крышей Бургесс-корта, но обнаружила, что мне трудно сосредоточиться, и потому отправилась на ленч пораньше. День выдался серым, пасмурным и прохладным, погода решительно отказывалась напоминать о начале весны, но мне все равно хотелось перекусить на свежем воздухе. Я надела пальто, купила сэндвич в «Прет-а-Манже» на Флит-стрит и присела на одну из скамей у фонтана возле холла Миддл-Темпла.
Мой телефон коротко мяукнул, я взглянула на пришедшее текстовое сообщение и недовольно поморщилась, увидев, что оно от Клэр.
«Ты можешь говорить? Я как раз читаю о Донне Джой».
«Нет, я вовсе не желаю говорить об этом», – подумала я, сообразив, что она наконец связала все факты в единое целое. И уж определенно я не нуждалась в нотациях, поскольку подозревала, что наш разговор будет развиваться именно в этом ключе, если я сейчас перезвоню ей.
