– Я отлучусь на минутку и посмотрю, не припомню ли еще чего-нибудь о том, куда пошла и что делала после закрытия бара.
Я вышла из машины и полной грудью вдохнула холодный воздух. Даже не оглядываясь, я знала, что Мартин смотрит мне вслед.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Паб находился на углу, а дом Донны – справа.
Перед некоторыми домами на другой стороне улицы были разбиты крошечные садики. Одни были обнесены невысокими стенами, другие – живыми изгородями, третьи – оградой из тонких черных металлических реек. Я попыталась вернуть то озарение, что снизошло на меня в кабинете Джила, вспоминая, где я стояла, чтобы повторить свой путь к дому Донны. Я вновь увидела его, пустой и темный, с тонированными блестящими окнами. Его окружала невысокая живая изгородь, а к квартире на цокольном этаже вели несколько ступеней.
Я присела на холодные камни прямо у входа и подняла глаза на дом Донны. Если она стояла у окна, значит, сейчас передо мной открывался точно такой же вид, как перед ней. Должно быть, я забрела сюда после ухода из паба. Я посидела еще немного, надеясь вспомнить еще хоть что-нибудь.
Но память не возвращалась. Я посмотрела налево, где в конце улицы виднелся бесконечный поток машин, а потом направо, где поперек дороги стоял металлический шлагбаум, не позволявший автомобилям сворачивать на соседнюю улицу.
Еще через несколько минут я встала. Мои ожидания не оправдались, если не считать отмороженных ягодиц.
Вернувшись к машине, я села в салон.
– Больше ничего не вспомнила? – с надеждой поинтересовался Мартин.
– Нет. Но, по-моему, я нашла место, где пряталась, чтобы наблюдать за домом.
В салоне воцарилась тишина, которую нарушали лишь наше дыхание да приглушенный шум дорожного движения.
– Скажи мне, для чего ты вернулся к Донне? – спустя некоторое время попросила я.
– Фран, прошу тебя…
– Когда вы начали трахаться? Прямо сразу или же она тебя соблазнила?
Мартин ничего не ответил.
– Это завело вас обоих? То, что твоя жена разыгрывала из себя недотрогу?
– Прекрати. Не мучай себя, – сказал он, кладя руку на рычаг коробки передач.
– Именно этим я и занимаюсь, – прошептала я, не глядя на него. – И сегодня утром у Джила я занималась тем же. Это помогает вытащить наружу забытые воспоминания.
Мартин пристально взглянул на меня и кивнул.
– Мы договорились встретиться, чтобы обсудить окончательное урегулирование спора, – в конце концов заговорил он. – Решили поужинать вместе. В ресторане, который нравился нам обоим. Мы выпили бутылку хорошего вина. Она смеялась и флиртовала. После череды бесконечных ссор и скандалов это стало приятным разнообразием. Поэтому я и вернулся к ней домой.
– Должно быть, ты получил массу удовольствия.
– Донна всегда умела сделать так, что ты ощущал себя кем-то особенным.
– Наверное, это и привлекло тебя к ней, когда вы встретились впервые?
– Когда мы только познакомились, я просто подумал, что она очень красивая. И сексуальная. Уязвимая, но сознающая собственную уязвимость, словно она притворялась такой. Она заинтриговала меня. Уже через шесть недель мы обручились. А еще через три месяца поженились.
– Где вы познакомились?
– В баре, возле магазина, в котором она работала. Она попросила меня угостить ее выпивкой. А потом сказала, чтобы я отвез ее домой.
Я хотела спросить у него, отчего мужчины столь падки на такие уловки, но, пожалуй, это было очевидно. А мужчинам нравится очевидность.
– Она была хороша в постели?
Он покосился на меня, явно спрашивая себя, действительно ли я хочу получить правдивый ответ.
– Так что, была? – повторила я.
– Она любила трахаться, как никто другой, – негромко ответил он. – Любила крайности. Ей нравилось делать то, чего не делают другие. Она любила риск. Игры. А говорить непристойности она умела лучше всех на свете. Она заставляла меня чувствовать себя королем.
Я вспомнила сообщения, которые он присылал мне. Те самые, после которых мне хотелось потрогать себя. Я вспомнила свое смущение и только сейчас поняла, к чему он меня подталкивал. Он хотел, чтобы и я ответила ему столь же грязно. Мартин хотел, чтобы я стала Донной. А я не оправдала его ожиданий.
Сердце у меня учащенно забилось, а дыхание стало неровным и судорожным.
– Именно поэтому ты и вернулся к Донне в ту ночь? Потому что я тебя не удовлетворяю? – спросила я, уверенная, что наша сексуальная жизнь кажется ему слишком пресной.
– Нет, – с горячностью возразил он. – Это было всего один раз, когда я потерял контроль над собой.
– Расскажи мне об этом, – холодно предложила я. – Расскажи мне о той ночи. Ты уже за ужином решил, что трахнешь ее?
– Не знаю. Когда я согласился на встречу, у меня не было таких намерений.
– Что случилось, когда вы отправились к ней домой?
Мартин негромко выдохнул, словно пытаясь припомнить последовательность событий шаг за шагом.
– Мы выпили. Она поднялась наверх. Когда она не вернулась, я отправился взглянуть, куда она подевалась. Она лежала на кровати в каком-то сексуальном наряде.
– Что ты имеешь в виду?
– Нижнее белье, каблуки, – сказал он.
– И что случилось потом?
– Я присоединился к ней на кровати. Мы начали целоваться. Все началось с этого.
– И что ты делал?
– Фран, пожалуйста, прекрати.
– Нет. Я хочу знать, – сказала я, чувствуя, что меня охватывает возбуждение.
Я буквально горела, как в огне, от зависти, ярости и желания. Я стояла на самом краю, словно десятицентовая монета в одном из тех игровых автоматов, которые я так любила в детстве. Те самые, которым приходилось скармливать монетки до тех пор, пока они не переполнялись и не взрывались, выбрасывая их с благодатным звоном.
– Мы занимались этим по-всякому, Фран. А потом повторяли и получали больше удовольствия, чем в первый раз.
– Так почему же ты ушел? Если тебе все так нравилось, почему ты не остался и не провел в постели всю ночь?
– Это была бы не лучшая идея.
– Она сама предложила тебе уйти или ты додумался до этого первым?
– Это не имеет значения…
– Скажи мне. Кто первый предложил?
– Она, – пробормотал он наконец, словно дал мне очередную пощечину.
Примерно минуту или даже больше мы хранили молчание. Я закрыла глаза и попыталась представить их в той комнате наверху. Я стиснула ручку дверцы, и тут перед моим взором промелькнуло воспоминание, мучительно близкое, как слово, которое вертится на кончике языка, но никак не срывается с него. Разум отказался предъявить его мне. Когда я открыла глаза, Мартин смотрел куда-то прямо перед собой.
