Затем на нее нахлынула жалость к себе. В ее жизни это было запрещено, другой порядок, который нависал над ней черной тучей – нельзя было чувствовать себя несчастной, ни из-за чего: ты живешь, а значит, у тебя все в порядке, нет, даже – тебе повезло. Какие могут проблемы? Ты жива! Но Ван Ыок хотела большего. Она хотела красоты; она хотела любви; она хотела достатка.
Почему всем вокруг позволено иметь больше, чем достаточно, а ей приходилось мириться с меньшим?
Теперь рыдания сотрясали все ее тело, плечи и грудь тяжело поднимались и опускались, слезы текли ручьями вниз по шее, отчего воротничок платья уже был мокрым; из носа тоже текло. Ван Ыок превратилась в огромную сопливую кучу жалости к самой себе. И она презирала себя почти так же сильно, как жалела. Жалкая размазня! Теперь ей придется весь день ходить с красными глазами, таким же покрасневшим лицом, и все будут знать, что она плакала, а потом все подумают: она и правда виновата.
Вдруг дверь в туалет открылась, и Ван Ыок даже плакать перестала от неожиданности. Она нажала кнопку смыва, чтобы заглушить свои всхлипы, сделала глубокий, судорожный вдох, оторвала кусок туалетной бумаги и высморкалась. Но дверь в свою кабинку не открыла. А потом опять икнула.
– Ван Ыок?
Черт. От него вообще можно как-то отделаться? Она снова икнула.
– Слушай, я знаю, это ты.
– Это женский туалет.
– Да, но здесь только мы с тобой, так что, думаю, ничего страшного.
– Ты ошибаешься.
– Я слышал, как ты плакала.
– Ты не мог бы уйти? Пожалуйста?
– Я просто хочу убедиться, что с тобой все нормально.
– Со мной все нормально.
Ик.
– По твоему голосу не скажешь. Что это там за фигня на доске?
– Я не знаю.
Ван Ыок услышала, как закрывается крышка унитаза.
– Ты же сейчас не пользуешься туалетом? – спросил Билли.
– Нет.
– Это хорошо.
Она подняла глаза. Он стоял на унитазе соседней кабинки и смотрел на нее сверху вниз. Ван Ыок тут же задалась вопросом, как ей вообще пришло в голову пожелать, чтобы Билли Гардинер заметил ее.
Дверь в туалет снова открылась, и до нее донеслись приглушенные голоса как минимум еще двух человек.
– Какого черта ты там делаешь?
Слава богу! Это Лу. Не то что бы Ван Ыок хотелось кого-то видеть. Но она не была уверена в том, что ей удастся отделаться от Билли в одиночку.
– Исчезни, – сказала Сибилла.
Он спрыгнул с унитаза.
– Ван Ыок, ты хочешь, чтобы я остался?
– НЕТ.
– Ладно, тогда увидимся на занятиях.
Дверь открылась и закрылась. Наверное, Билли ушел.
– Ты в порядке? – спросила Лу.
Ван Ыок все еще пыталась справиться с всхлипами и выровнять дыхание.
– Да, – ответила она, но голос немного дрожал.
– Я схожу за глазными каплями, – сказала Сибилла. – Сейчас вернусь.
– Что случилось? – спросила Лу, когда Сибилла ушла. – Что это за фигня висит на пробковой доске?
Ван Ыок открыла дверцу и по сочувственному выражению, появившемуся на лице подруги, поняла, насколько паршиво выглядит. А потом она увидела свое отражение в зеркале.
– О, нет!
– Не волнуйся, Сиб скоро вернется. А пока умойся холодной водой, и мы поговорим.
15
Рассказать Сибилле и Лу истинную историю волшебного кардигана было настоящим облегчением, и, хотя ее тело все еще сотрясали икота и всхлипы, Ван Ыок начала приходить в себя после ливня из слез.
Лу внимательно посмотрела на Ван Ыок.
– Я понимаю, тебе не нравится говорить перед посторонними, но ты должна сделать это, чтобы люди узнали, что ты нашла этот кардиган.
– И это классная история! Может, это чей-то арт-, общественный или модный проект? – сказала Сибилла.
Одно дело – понимать разумность их доводов, но совсем другое – заговорить с людьми. Самое главное препятствие.
Сибилла нахмурилась.
– Первым делом нужно сорвать все эти листы с доски. А если Холли распечатает и прикрепит еще, то пожалуемся мисс Кинг.
– Или скажем Холли, что выдадим ее мисс Кинг, – поддержала Лу.
– И мы возвращаемся к тому, почему она ведет себя с тобой, как последняя стерва, – продолжает Сибилла. – Конечно же это из-за Билли. Ты ступила на ее территорию. Особенно если учесть, что недавно они переспали. Вообще-то это почти ничего особенного не значит. Для Билли точно. Но она ни за что не встретит тебя с распростертыми объятиями.
– Кстати, об этом, – начала допытываться Лу. – У вас с Билли что-то было?
Ван Ыок покачала головой.
– Я понятия не имею, почему он…
– Залезает на унитазы, чтобы поговорить с тобой?
– Просто он… В прошлом семестре, по-моему, даже и знать не знал, кто я такая, а теперь ходит за мной повсюду. – Оттого, что Ван Ыок произнесла это вслух, происходящее не стало более реальным.
– Не то что бы в тебя нельзя влюбиться, Ван Ыок, но это немного странно, – сказала Лу.
– Просто Билли… – Сибилла, явно обеспокоенная, замолчала.
– Подонок, – закончила за нее Лу.
– Все считают его классным парнем, забавным, популярным – он так привык к этому, что готов растоптать любого, лишь бы другим было смешно, и даже не замечает, как причиняет людям боль.
– А вообще он похож на назойливого щенка – он грызет твои туфли, но, ох, вы только посмотрите, как мило он виляет хвостиком! Помните, как он все насмехался и насмехался над твоими большими трусами, Сиб?
Сибилла в притворном отчаянии приложила руку ко лбу. Ван Ыок прекрасно помнила, как на протяжении всего их пребывания в «Маунт Фэрвезер» Билли неустанно придумывал все новые и новые приколы про трусы Сибиллы типа «Однажды увидев, никогда не забудешь».
– Он из тех, кому плевать на все, лишь бы остальные от души посмеялись.
– А вы слышали, как в прошлом году он создал фейковый адрес школы Кроуторн и разослал кучу писем, которые вроде как были от координатора десятых классов, всем родителям друзей? В письмах были жалобы на – как это? – посредственную успеваемость и предложения установить более строгий контроль над учебной работой дома, – сказала Лу.
Ван Ыок невольно улыбнулась. Вообще-то это забавно. Но такие розыгрыши не делаются без подготовки. Их нужно тщательно спланировать.
– А еще у него никогда не было, как я это называю, серьезных отношений, – подхватила Сибилла. – Он время от времени становится чьим-то парнем, но лишь до тех пор, пока девчонка делает всю работу и ничего от него не требует.
