– Он лишь недавно узнал про клуб.
– А-а.
Она поставила дымящуюся чашку с жасминовым чаем перед мамой и сделала глубокий вдох.
– Вообще-то в эту субботу Билли собирает кое-кого из одноклассников у себя дома, и меня тоже пригласили. Ты не против? Я могу пойти? Я приду домой рано. Не позже десяти.
– Никаких вечеринок.
– Ну, на самом деле, это даже больше школьное мероприятие.
– А где уведомление из школы?
– Уведомления не будет – это чествование школьной команды по гребле.
– Зачем это?
– Потому что все гордятся их спортивными достижениями. Там будут члены команды по гребле, им дадут медали. Будут произносить речи.
– Это обязательное мероприятие?
– Не совсем, но в школе хотят, чтобы мы посетили один-два таких… неформальных события. – Ван Ыок пыталась выглядеть так, как будто это нежеланная обязанность, а потом разыграла козырную карту: – Но это часть общественной жизни.
«Общественная жизнь» было очень полезным выражением, и она пользовалась им бережливо, считая своим своего рода пропуском на волю. Это был странный и непонятный термин для ее родителей, которые думали о школе исключительно как о месте обучения – месте усердной работы и дисциплины, где гарантировали отличные результаты, помогавшие любому ученику идти по пути к университету и выдающейся карьере. Счастливой жизни. В Кью. «Общественная жизнь» же была бесформенной, туманной зоной. Но родители знали (потому что она приложила все усилия, чтобы убедить их в этом): стипендия их дочери частично зависела от ее активного участия в школьной жизни.
Она прямо-таки видела, как поворачивались в маминой голове шестеренки и рычаги. Это была частичная победа. Отсутствие сердитого «нет» означало возможность условного «да».
– Если хочешь, можешь спросить об этом Эленор, – предложила Ван Ыок. – Она понимает, как для нас важно посещать такие вещи.
– Я поговорю с твоим ba, – сказала мама. – Нужно прийти в школьной форме?
– Думаю, нам можно надеть обычную одежду, – ответила Ван Ыок. – Как в день повседневной одежды.
– Церемония, медали, речи – а молитвы?
– Наверное, тоже будут.
И это было правдой: кто-то точно будет молиться, чтобы переспать с кем-нибудь; а уже по пути домой кто-то будет молиться, чтобы их не вырвало в машине родителей их друга…
– И это все станет происходить у друзей Эленор, в их доме? В доме доктора?
– Да. Родители Билли – официальные представители родительского комитета от одиннадцатого класса.
Ну хотя бы это было правдой. Из записей в школьном календаре она узнала, что коктейльная вечеринка для родителей, проводимая в начале учебного года, – мероприятие, которое ее родители никогда не посещали, – должна была состояться через две недели в доме родителей Билли.
– Хм, мне кажется, ты только зря потеряешь ценное время.
– Да, согласна. Но мне, наверное, все-таки стоит пойти.
– Вы только послушайте!
– Врет, как профессионалка.
– Это прямо какой-то новый уровень манипуляции родителями.
Старики-комментаторы были правы. Ей было не по себе – она еще никогда не была так близка (кроме еще, пожалуй, разговоров о занятиях по искусству) к тому, чтобы вот так внаглую врать родителям. Обычно она справлялась выборочной правдой. (Удобно измененная) правда, вся (удобно измененная) правда и ничего, кроме (удобно измененной) правды. Вот вам крест!
Ван Ыок вошла в свою комнату и села за стол, но сначала достала из тайного места в шкафу кардиган с крылышками. Даже когда он просто лежал у нее на коленях, ей уже было хорошо и спокойно, как с любимым плюшевым медведем. Она похлопала по одному крылатому рукаву, и ей показалось, что кардиган расположился поудобнее.
– Я собираюсь вернуть тебя на место где-то через неделю, – сказала она. – Да уж. Я говорю с кардиганом. Плохи мои дела.
– Врет матери.
– Разговаривает с кардиганом.
– Смотри, еще заберет его себе, и тогда Холли будет права.
– Думаешь, она сможет пойти на вечеринку и это не выйдет ей боком?
– Разве за все эти годы она так ничему и не научилась?
27
В пятницу к подготовительному клубу присоединилась и Лу, получив разрешение на работу с детьми. Билли пришел на десять минут раньше и помог Ван Ыок подмести детскую площадку. Четыре иглы. Три пакетика от клея. Шесть сифонов и несколько лопнувших воздушных шариков. Сотни сигаретных бычков.
Ван Ыок назначила Лу работать с Саафи, тихой шестилетней девочкой, которой нужно помочь с английским языком и особенно стать храброй и научиться говорить громче шепота. Она отправила Саафи искать свободный стол, а сама принялась рассказывать Лу о том, как все изменилось с той катастрофы в библиотечном туалете.
– Оказывается, Билли ничего не замышлял.
– А почему тогда он везде ходит за тобой?
– Думаю, возможно, это потому, что я, наверное… нравлюсь ему.
Лу недоверчиво посмотрела на нее.
– Ты уверена?
– Я знаю, но да.
– Тогда очевидный вопрос… – Лу сомневалась.
Ван Ыок кивнула, беспокоясь, что она играет в самую странную форму игры понарошку.
– Да. Он мне тоже нравится.
Лу бросила взгляд на Билли, который собирал желающих играть на детской площадке.
– Майкл ушам своим не поверит! Он терпеть не может качков.
– Он уже сказал мне, что не считает это хорошей идеей. Я понимаю. Не то что бы качки относились к моему кругу общения. – Как будто у нее был круг общения. – Но мне кажется, Билли другой.
– Хм. Ладно, поживем – увидим. Но я все равно не смогу пойти на его вечеринку; у «Миро» концерт.
– Сибилла сказала, что пойдет. Но если честно, я думаю, что все будет в порядке.
Если, конечно, пугающие социальные взаимодействия, к которым ты абсолютно не готов, можно подогнать под определение «в порядке».
– Тогда заверю Сиб, что ты справишься без нее. Вообще-то она не хотела вдруг наткнуться на Холли.
Лу уже собралась садиться, когда в зал ворвалась опоздавшая Джесс.
Ван Ыок представила девчонок друг другу, они улыбнулись, обменялись приветствиями, и Лу отправилась к Саафи.
Джесс повернулась в Ван Ыок.
– Твоя мама сказала, что ты собираешься на какое-то церковно-спортивное собрание в дом высокого сына доктора и друга Эленор, с которым вчера случайно встретилась в семь утра у наших ворот, потому что он бегал.
