Высота — голова кружится!
Я появляюсь перед Игорем и он плохо скрывает интерес во взгляде. Глаза у мужчины блестят, словно он смотрит не на меня, обычную и надоевшую Аню, а на ту, которая была с ним ночью. Которая сорвалась и позволила себе очень много лишнего.
Ну и тут я, конечно, разбиваю вдребезги это наваждение, когда нога подворачивается и я с визгом падаю на пол.
Игорь удивленно моргает, а через несколько секунд заглядывает Серж и спрашивает:
— Чего за грохот? Ты тут ее не бьешь?
В Сержа летит моя свалившаяся туфля, подобранная с пола Крестовским. С хохотом Серега прячется за дверью, а я развожу руками:
— И так будет всю дорогу.
На этот раз победа за мной. Я получаю обычные плетеные босоножки на не слишком высоком и, главное, удобном каблуке. Так я еще ниже и рядом с Игорем смотрюсь совсем ребенком. Вот интересно, я никогда не видела, как он занимается спортом, откуда тогда такое тело? Не на вафлях же Марины он такие плечи себе отгрохал.
— Куда мы едем? — спрашиваю, когда мы садимся в машину.
Снова без водителя, с Игорем за рулем.
— Ужинать, — отвечает он.
— А дома поужинать нельзя?
— Я хочу ужинать не дома.
— А я тебе там зачем?
— А ты — десерт.
Мне хочется, как в детстве, надуться и отвернуться. Хотя сегодня, пожалуй, Игорь имеет право надо мной издеваться, геморроя я принесла немало, пусть и не со зла.
— А если я не хочу быть десертом?
— Значит, будешь закуской.
— Я вообще не хочу быть едой!
— Какая ты капризная золушка.
— Я не золушка. Ее мачеха заставляла перебирать чечевицу от золы, а спасла ее фея и там еще кстати был принц. А ты…
— А я?
— Не принц.
— А Захаров, значит, принц?
— По-моему отношения с Захаровым не у меня, а у тебя, — поддеваю я. — Во всяком случае, ты его вспоминаешь куда чаще.
За пререканиями мы въезжаем в город и каким-то чудом умудряемся избежать пробок. Мне нравится, как водит Игорь — куда спокойнее Сержа. Кажется, ему все- таки хочется доехать до места, а не убиться по дороге.
Мы останавливаемся перед каким-то старым зданием в самом центре. Вывеска гласит, что здесь находится клуб-ресторан «Панорама». Я понятия не имею, что он собой представляет, хотя иногда проходила мимо, когда не работала станция метро у отеля.
Нас провожают в зал, и я аккуратно осматриваюсь, стараясь не слишком пялиться и не подавать вида, что такие места мне в новинку. В зале царит приятный полумрак, на всех столах мерцают свечи, а удобные диванчики усыпаны разноцветными подушками. Народу почти нет, но на всех столиках виднеются таблички «резерв». Вероятно, для ужина слишком рано. Зал разделен на две зоны: общая, с небольшими столиками и приватная, на небольшом возвышении вдоль стены. Она состоит из кабинок, наполовину закрытых шторками от посторонних глаз. В одну из таких кабинок нас провожает миловидная девушка и подает меню.
Я кошусь в меню Крестовского и с удивлением замечаю важное отличие: в моем экземпляре совершенно нет цен. Только описания и фотографии блюд. Пока я размышляю над таким интересным феноменом, Игорь уже определяется и откладывает в сторону меню. Я понимаю, что понятия не имею о своих желаниях и, кажется, Крестовский это понимает.
— Мне салат с языком, дорадо на гриле и американо, а для девушки салат «Панорама», креветки на гриле с овощами и бокал белого сухого на ваш вкус.
— Десерт желаете? — уточняет девушка.
— У меня свой, — усмехается Игорь.
— Ты решил меня споить? — когда она уходит, спрашиваю я. — У тебя ничего не выйдет. После вчерашних коктейлей я не притронусь ни к чему, что крепче кефира.
— Зря, — пожимает он плечами, — здесь хорошее вино к морепродуктам.
На это я молчу, а вот другой вопрос интересует очень остро.
— Ты хотел о чем-то поговорить?
— С чего ты взяла? Я хотел поужинать. А тебя надо учить выходить в свет. Чтобы ты не пугалась при виде креветок в ресторане и умела пользоваться приборами.
— Да за кого ты меня держишь! — возмущаюсь я. — Я умею пользоваться приборами и уж точно пробовала креветки!
— Сколько зубчиков на вилке для рыбы?
— Кокильная вилка маленькая, с тремя зубчиками и прорезью, бывают и четырехзубчатые. Для консервов — с пятью зубчиками и перемычкой. Для креветок двузубец. К омару подают иглу.
Игорь смотрит, удивленно подняв бровь, а я, пережив минуту триумфа, признаюсь:
— Нас же учили в отеле сервировке, чтобы мы могли, если что, пойти на замену в ресторан на завтраки или ужины.
Официант приносит Игорю кофе, мне вино и приборы. Я хихикаю, потому что несмотря на то, что мне заказали креветки, а Игорю — рыбу, вилки самые обычные, какими мы все привыкли есть.
Пока я занята рассматриванием интерьера, Игорь пересаживается на мой диван и притягивает меня к себе. Это происходит так неожиданно, что я вздрагиваю, а потом его губы касаются шеи, и меня снова куда-то уносит. Только сейчас это нельзя объяснить опьянением. Я просто таю, низ живота сводит от совершенно нового ощущения, а во всем теле появляется дикая слабость. Мне хочется расслабиться и продлить мгновение жутко приятного касания, но не дает покоя мысль, что это неправильно.
— Игорь! — пытаюсь возразить, правда, выходит как-то неубедительно.
— Что?
— Не надо.
— Приведи хоть одну причину, почему. Только не говори, что не хочешь, потому что этот довод я разнесу минуты за две.
— Нас увидят!
— И пусть, что с того?
— Тебе — возможно. Я к такому не привыкла.
— Еще варианты?
Мне хочется его укусить, честное слово! Прямо впиться зубами в шею, чтобы следы остались и на работе, как дурак, с шарфиком ходил.
— Ты старше.
— Опытнее, это в плюс.
— Ты мой опекун.
— Вообще заводит нереально, да?
— Нет!
Я отпрыгиваю от него, едва замечаю официанта с салатами. Игорь смеется, официант профессионально бесстрастен, а я краснею и берусь за вилку. Не станет же он приставать, пока я ем? Но, очевидно, я плохо знаю Крестовского, потому что он не возвращается на свое место, а намеревается ужинать рядом со мной. И даже не знаю, нравится мне это, или нет.
Страшно, очень, прямо до слабости к коленях. Потому что до сих пор у меня не было возможности пережить первую подростковую влюбленность. Конечно, какие- то чувства в школе были, но такие… несерьезные. Я плохо понимала, что вообще можно делать с парнем, о чем говорить, что я должна чувствовать. Мифические «бабочки в животе» были не более чем красивой метафорой из книг о любви.
