Как же она его измучила! Сначала своим упрямством, потом просто существованием, незнанием причин, по которым Аня попала в их семью. А потом еще и побегом. Игорь чувствовал себя последним идиотом, пускаясь за ней в бега. Но не мог не увидеть, как за считанные сутки они с Крис изменились.
Не глобально, просто… стали чуть счастливее, что ли. Пока он ждал Аню, все смотрел на инстаграм Кристины. На ее фото, в которых впервые за много лет появилось что-то кроме еды, цацок и селфи. Закат, море, белые домики.
Черт, если ей станет легче здесь, он купит ей дом здесь, и плевать на завещание отца.
Неожиданно для себя самого Игорь вдруг понимает, что Аня на поцелуй отвечает. И не просто отвечает робко и неуверенно, как обычно, будто сомневаясь, стоит ли вообще его целовать, но и проводит рукой по его шее, плечам. От ее пальцев словно разлетаются искры. Хочется податься прикосновению, продлить его, лежать так долго-долго, и чтобы она гладила, целовала и не злилась, а хотя бы сделала вид, что дело не только в физическом влечении.
Он стаскивает с нее остатки одежды, ласкает взглядом, запоминая изгибы, прикосновения, ощущения, запах ее духов. В глазах Ани немного страха, капелька волнения. Они подернуты дымкой желания, но все равно умудряются смотреть в самую душу, выворачивать на изнанку.
От мысли, что у нее никого не было, что он первый, сердце бьется слишком сильно, как будто хочет выпрыгнуть из груди. Член каменный, сил сдерживаться остается все меньше и меньше. На неторопливую прелюдию их уже точно нет.
Игорь снова склоняется к ее губам, проводит языком, прикусывает, забирает у нее сладкий и тихий стон. Палец выводит узоры на животе, спускается ниже, касается чувствительного бугорка, и Аня выгибается. Простая ласка доводит ее до исступления. Она готова ко всему, что он хочет с ней сделать. Восхитительно горячая и влажная.
— Игорь, подожди! — Она вдруг упирается в его грудь руками, так отчаянно, что он пугается и отстраняется.
Да что он сделал не так?!
— Ань?
— Так нельзя, так…
— Ты что, убить меня решила? Нельзя отказываться в последний момент…
— Нет, я…
Она отчаянно краснеет, даже в полумраке заметно, как алеют щеки. Сначала ему кажется, будто она пытается сказать, что девственница, но это он и так знает, при ней смотрел карту. А потом доходит.
Вот черт. Он идиот. Кому из них за тридцатку перевалило, ему или этой сексуальной невинности?
— Тише, — снова накрывает ее своим телом, — я все помню. Я очень ответственный.
— Угу, как же, — все еще смущенная, но уже — вот ехидна-то! — привычно-ироничная.
— Что за недоверие. Я рулю здоровой компанией. Неужели не справлюсь с одной маленькой золушкой?
Кажется, если он не заткнется, то получит хрустальной туфелькой по тыкве…
Рукой дотягивается до тумбочки, достает из верхнего ящика пачку презервативов и убирает под подушку. Причем умудряется это сделать во время поцелуев, не давая Ане нового повода начать смущаться.
Быстро сбрасывает рубашку, джинсы и…
Твою мать. Прикосновение затвердевших сосков девушки к разгоряченной коже груди отзывается сладким и одновременно болезненным спазмом. Он вряд ли выдержит еще хоть сколько нибудь. Анина грудь тяжело вздымается, она хватает ртом воздух, тоже потрясенная соприкосновением тел.
Ждать нечего. Нет смысла.
Его палец проникает внутрь, Аня стонет и закрывает глаза, откидывая голову назад, открывая для него изящную нежную шейку. Покрывать ее поцелуями — отдельный вид удовольствия, и надо будет как-нибудь распробовать его как следует.
К пальцу добавляется второй. Нереально горячая и невинная. Принадлежащая только ему.
Он замирает перед тем, как войти в нее. Хочет насладиться взглядом на распухшие от поцелуев губы, потемневшие от страсти глаза. Убедиться, что это действительно Аня, та самая девочка в кедах, которая завладела его мыслями с первого же взгляда.
Нет. Наваждение не кончится. И не пройдет никуда, не схлынет. Сколько бы раз он ни взял ее сегодня, завтра захочет с новой силой. Это осознание начисто лишает рассудка.
— Будет немного больно, совсем чуть-чуть. — Он голос-то свой не узнает, хриплый до ужаса.
Медленно толкается в нее, замирает перед преградой и вспоминает давний совет при первом разе подложить под попу девушки подушку, чтобы было не так больно. Тянется к краю кровати, где валяются небольшие декоративные. От этого движения тело словно пронзает током, они оба охают и замирают.
Хрен с ней, с подушкой.
Когда Игорь входит на всю длину, Аня до крови прикусывает губу Но — в этот момент в груди разливается тепло — не отталкивает его, напротив, прижимаясь в поисках защиты и ласки. Ему кажется, больше выносить он это не может, хочется начать двигаться. Но ждет, ждет когда ее боль утихнет. Каким-то непостижимым образом чувствует, когда она расслабляется и медленно двигается.
Вот так, раз за разом, сдерживая желание с силой ее трахать, вбиваясь на всю длину. Медленно, осторожно, большим пальцем поглаживая набухший клитор.
Аня вскрикивает, извивается в его стальных объятиях. Ему бесконечно нравится эта картина, он обязательно сохранит ее в памяти и не раз передернет на одно лишь воспоминание о том, как она выгибалась под ним, сжимая его член, доводя до изнеможения. Даже и не думал, что ее голосок может звучать так сладко.
У него просто нет сил и желания мучить ее долго. Поэтому Игорь двигается быстрее и одновременно усиливает напор, лаская клитор, чтобы помочь ей. В первый раз так проще. Позже, когда оправится, он научит ее кончать и без стимуляции, просто от ощущения его внутри.
У Ани вырывается всхлип, и он чувствует, как она дрожит. Выгибается, он вжимает ее в постель и, ощущая, как сжимается вокруг его члена горячая плоть, отпускает контроль, позволяет себе отключиться. Окунуться в вихрь эмоций, впиться в яростном поцелуе в ее шею, оставляя красный след и глухо застонать.
Вот так. Она принадлежит ему. Без остатка, полностью. В этом дурацком отеле, на романтичном засушливом острове Санторини. Как будто на границе между двумя мирами, ее — миром простым и бедным, и его — роскошным, но каким-то тусклым.
Впервые, пожалуй, в жизни женщина в его постели оказывается не потому что он Крестовский и в кармане золотая карточка. А потому что… он сам не знает. Захотела? Соблазнил? Завоевал, скорее. Личная заслуга, не денег, а его личная. От того жутко ценная и адски желанная.
Игорь долго держит ее в объятиях, прислушиваясь к дыханию и сердцебиению. Хотя с последним сложно, его-то сердце не сказать, чтобы ровно бьется.
— Не засыпай, — говорит он, глядя в закрывающиеся глазки. — Надо идти в душ.
— Больно?
Аня облизывает пересохшие губы. Как у нее это получается? Так, что он снова заводится с полоборота?
