— Не больно.
— Пить хочешь?
— Наверное.
Он спускается к столу, где еще осталась нетронутая бутылка чистой воды. Возвращается, не упуская возможность насладиться видом Ани, кутающейся в простыню. Растрепанные волосы, красный след на шее от его поцелуя. Еще хранящая его запах.
— Пойдем, наберем ванну?
Не то чтобы он надеется, что она согласится. Но очень этого хочет.
— Можно я сама? Быстро. Спать очень хочется.
— Давай.
Пока шумит вода, он перестилает постель. И мысли нет, чтобы отпустить ее к себе. Чтобы наутро она вышла холодная и язвительная, будто между ними ничего и не было. Нет уж, проснутся они вместе, и вместе позавтракают на балконе с видом на море. А потом поедут домой, и там, в домике на пляже, Игорь будет мучить ее, пока она не окажется принадлежащей ему целиком, без остатка, всей душой и уж конечно телом.
К счастью, ему не приходится спорить. Аня без слов ложится в постель, прячась под одеялом и сладко зевает. Насыщенный у нее выдался денек. Когда Игорь возвращается из душа, девушка уже спит.
Глава шестнадцатая
Не так я представляла себе пробуждение в постели с мужчиной. По крайней мере в моих наивных мечтах там было утро, солнышко, все дела. А не глубокая ночь и звонок мобильника, а следом за ним негромкий мат Крестовского.
Сквозь сон, прищурившись, я смотрю, как он в темноте пытается найти телефон в кармане джинс, которые сам же куда-то и закинул.
— Денис, ты охерел? Ночь на дворе!
Он пытается говорить шепотом, но я все слышу. Звук отражается от каменных купольных потолков и даже отдельные слова таинственного Дениса на том конце провода можно разобрать.
— Его всегда в августе лихорадит. Возьми под расчет пару-тройку лямов, больше не трогай. В сентябре снова упадет, рублей на пять упадет точно, объебешься с курсом, я тебе в бубен лично дам. Все, кончай херней страдать. Открывай курсы прошлых лет и смотри, что там с баксом обычно в августе происходит. Еще раз позвонишь — убью.
Он кладет телефон на тумбочку и возвращается в постель.
— Разбудил? — спрашивает.
А я… я малодушно делаю вид, что сплю. Потому что не уверена, что хочу сейчас разговора с ним. Утро вечера мудренее. А уж глубокой ночи тем более.
Мне довольно быстро удается снова заснуть, но…
— Бля.
Телефон надрывается так, словно там не курс доллара скачет, а как минимум остаток Санторини погружается в средиземное море.
— Денис, я тебе вроде сказал… чего? В какой список? Они идиоты? Погоди, какие в жопу санкции, мы туда с благотворительностью едем! Они же сами привлекали типа к своему супер проекту по лечению рака… так, ладно, напиши им, что они дебилы. Вот так и напиши. Со швейцарской дочкой приеду, решу, но вообще ее нахрен продавать надо, задолбали.
Так, все. Я больше не могу. Встаю, прямо на голое тело надеваю рубашку и босиком шлепаю к двери.
— Ань… — доносится мне вслед.
Зеваю и машу рукой.
— Оставляю вас с Денисом развлекаться в одиночестве.
— Да все, погоди, ща я…
— Я пошла спать. А ты как хочешь. Можешь оставить телефон здесь и тоже идти, Кристина подвинется.
Даже не запоминаю, как иду по коридору к нашему номеру, но очень тихо проскальзываю внутрь и юркаю в постель. Хорошо-о-о… вытягиваюсь на прохладой простыне, обнимаю подушку.
Судьба жестоко мне мстит: едва засыпаю, звонит уже мой телефон. Теперь, кажется, я понимаю Игоря, потому что за две секунды оказываюсь на балконе и закрываю дверь, чтобы не разбудить Крис.
На проводе Серега. Вот что ему не спится?
— Ань, — судя по голосу, слегка поддатый, — я тут подумал, а собачка ведь умрет…
— Сережа, ты тоже умрешь! И если еще раз позвонишь мне ночью, то раньше, чем собачка!
— Аньк, ну я серьезно. Мне кажется, я сделаю ей хуже, если принесу собаку, а она потом сдохнет.
Я вздыхаю. Вообще объяснить всю гамму женских чувств мужчине, да еще и спортсмену не так-то просто. А если он не совсем трезвый, то практически нереально.
— Умирают все. Родители, животные, иногда друзья. Однажды наступит момент, когда сообщение о смерти кого-то, с кем ты ходил в пятницу вечером в бар или на обед на работе, не вызовет шока. Если об этом думать, то можно навечно остаться одному. Собачки живут десять лет и даже больше. И их смерть немного отличается от той, что привела Крис к… м-м-м… печали. Они преданные и любят хозяина.
— Ладно, убедила, — ворчит Серж. — А слушай, вот по породе, я сейчас смотрю…
Я почти никогда не матерюсь, но сейчас очень хочется.
— Сережа, сколько сейчас времени? Четыре утра! Мы что, до завтрака будем выбирать между пуделем и чихуа-хуа?
— Чего сразу чихуя-хуя, я нормальные породы смотрю.
— Вот приеду и расскажешь. Спокойной ночи.
Недолго думая, я отключаю телефон совсем. Да, вот так мне выспаться точно дадут. Если только никто не возжелает в ночи поговорить с Крис. Дурдом какой-то.
Но на этот раз мне удается крепко заснуть. Правда, оставшихся часов все равно не хватает, чтобы выспаться. Я чувству себя… не разбитой, конечно, но очень сонной и уставшей. И тело болит, и хочется проваляться в постели остаток дня. Интересно, что будем делать? Вчера хотела съездить в Фиру и на пляж, но сейчас уже не уверена, что хватит сил.
Принимаю быстрый душ, с горячей (да и вообще пресной) водой на острове напряженка, так что душ выходит бодрящий. Ставлю чайник и завариваю растворимый кофе, найденный еще при заезде, как комплимент гостям.
Кристины нет.
Подумав, выхожу на балкон, чтобы насладиться видом на море. И вскрикиваю, чуть не уронив кружку: за стеной притаился Игорь.
— Ты что тут делаешь?! Я чуть с балкона не упала!
— Стою. — Он пожимает плечами. — Жду, когда ты проснешься.
— А где Крис?
— Пошла в бассейн. Хочешь, тоже спустимся.
— Не, — я морщусь, — хочу кофе внутривенно.
— Я тоже, дай сюда.
Он самым наглым образом отбирает у меня чашку и делает хороший такой глоток, половины кружки как не бывало.
— Мог бы и сказать, я бы две сделала.
— Из чужой тарелки вкуснее.
Ладно, пить из одной кружки — не самое интимное действо на свете. Особенно после вчерашнего. Или уже сегодняшнего? Мне везет, что утро выдается ветреное: хоть щеки не краснеют.
— Хочу нормальный кофе, — говорит Игорь. — Пошли позавтракаем.
— А Крис?
— А в большой семье клювом не щелкают. Я ей предлагал, она сказала, что сыта по горло. Правда, не уточнила, чем. Пойдем, выселяться будем перед обедом, а кофе хочется.
