Он взял сигару и затянулся, рассматривая меня так, словно уже раздумывал над способами казни. Ну а что? Сейчас придушит меня, кто-нибудь… Например, тот же Плиссированный Воротничок по его приказу вытащит через потайную дверь в ковре и сбросит в Гудзон. То есть в какой-нибудь Магзон.
Ой, мама.
С трудом подавила желание глупо хихикнуть.
— Я… — теперь мне казалось, что нужно очень и очень осторожно подбирать слова. — Пришла, чтобы стать няней?
— Это вы у меня спрашиваете?
— Да. То есть нет, — осторожненько, насколько позволяла искрящаяся вокруг меня веревка, склонилась влево. На всякий случай заглянула за стол, потому что, если там стоит магический автомат, мне нужно знать это прямо сейчас. Магического автомата не стояло, а вот лассо натянулось и угрожающе зашипело.
— Мирэль Тонэ! Что вы там высматриваете? — в его голосе слышалось раздражение.
— Ствол, — честно призналась я.
Брови гангстера взлетели вверх, а о дымящейся, зажатой между пальцами сигаре, казалось, он забыл вовсе, уставившись на меня во все глаза.
— Вы сейчас вообще о чем?!
— Ствол, — терпеливо пояснила я, — это такая штука, мощная, когда ее берешь в руки, она стреляет.
Сигара выпала из его пальцев и ткнулась кончиком в пепельницу. Кажется, сейчас случилось то, что мама называла «эффект Ирочки». Первый раз меня накрыло на детской елке, когда нужно было читать стишок перед другими детьми: я тогда сильно перенервничала и вместо стишка поделилась со всеми своими мыслями. В частности, о том, что Деда Мороза не существует, а изображает его папин друг дядя Игорь, и что в подарках не будет вафельных конфет, потому что их съел дядиигорев немецкий овчар Рекс. После этого на елки меня больше не приглашали.
— У вас нет ствола? — решила разобраться. — Это для меня очень важно. Поверьте, если бы не было важно, я бы не спрашивала. То есть если у вас нет ствола, я не сидела бы здесь и сейчас. То есть, конечно, вы меня удерживаете, но если у вас еще и ствол…
— Хватит! — рявкнул так, что я подпрыгнула. — Вы окончательно сошли с ума?!
Еще нет, но очень к этому близка.
— Или… — его голос стал угрожающе-низким, благодаря чему я покрылась мурашками даже на пятках. — Вы издеваетесь?
— Да! — ухватилась за предложенную подсказку.
— Да?!
— Нет!
— Что — нет?!
— А что — да?!
Наш разговор можно было бы внести в справочник по психиатрии. Если выберусь отсюда живой, обязательно расскажу Светке этот случай, по нему кандидатскую защитить можно.
— Хмарь изначальная! — выдохнул он. — У меня там за дверями десятки претенденток, кто бы мне объяснил, почему я трачу свое время на вас…
— Не тратьте, — посоветовала я. — Вы же видите, я слегка не в себе.
— Замолчите! — это больше напоминало рычание.
— Ни за что. Вы связали меня этой магической штукой… — подергала лассо, которое обиженно зашипело. — Обозвали неумной, и явно не горите желанием принимать на работу. Поэтому давайте покончим с этим скорее и расстанемся по-хорошему: вы отпустите меня, я выйду вон через ту дверь, и мы больше никогда не увидимся.
Судя по одежде, Селани точно не последний кусок хлеба доедает, так что будем разбираться с проблемами по мере их поступления.
— Это собеседование, — рычание опустилось до тех низин, в которых обычно обитают чудовища. Он дернул лассо на себя, отчего меня подтянуло вперед и впечатало в стол, — а не один из ваших спектаклей, мирэль Тонэ. Вы пришли на него по доброй воле и, если сейчас же достойно не объясните, почему я должен принять вас на работу, можете забыть о своей карьере. Потому что я вас уничтожу.
Что я там говорила о проблемах?
Кажется, первая уже нарисовалась. Если раньше думала, что он может меня убить, то сейчас поняла: убить — в его случае самый простой выход. Проблема заключалась в том, что я не представляла, чего он от меня хочет на самом деле, поэтому продолжала говорить правду.
— Я очень люблю детей, — сказала, мысленно возвращаясь к своим ребятам из садика, — и хочу подарить каждому ребенку, с которым занимаюсь, частичку души. Мне нравится им читать и нравится играть с ними. Конечно, когда…
Под его взглядом почему-то запнулась, но все-таки продолжила:
— Когда они начинают сходить с ума, я умею установить границы, но все-таки считаю, что счастливое детство — это веселое детство, и что подвижность не менее важна, чем книги или развивающие игры. Возможно, у меня особый взгляд на воспитание, но я уверена, что воспитание складывается не из правил и ограничений, а из любви.
Я не сказала ни слова неправды, но взгляд его потемнел еще сильнее, а брови сошлись так, что казалось, вот-вот сплавятся воедино.
— И как же вы собираетесь совмещать актерскую карьеру и карьеру гувернантки? — не то процедил, не то выплюнул Демаре.
На миг захотелось закончить все это и просто сказать, что я вообще ничего не собираюсь совмещать, а планирую как можно скорее вернуться в свой горячо любимый детсад, но в памяти неожиданно всплыли слова одной из девушек: «Намного интересней, куда их, отловив, отправляют». Проверять, куда именно, на собственном опыте совсем не хотелось.
— Я брошу театр.
— Вон.
— Что?
— У вас еще и со слухом плохо?! Вон из моего кабинета!
Лассо исчезло, щелкнул замок, и я тут же вскочила.
Встретилась с тяжеленным злющим взглядом и неожиданно для себя выдала то, что точно говорить не следовало:
— В моей жизни было очень много собеседований, но это — самое мерзкое, которое мне довелось пережить. Когда будете нанимать няню для своих детей, позаботьтесь о том, чтобы она владела манерами и этикетом, потому что вам их здорово не достает! Но главное — не забудьте про сердце! Оно должно у нее быть непременно, и должно быть очень большим, раз уж папаша его лишен напрочь.
Не дожидаясь, пока мне ответят, развернулась и вылетела за дверь. Прижалась к стене, потому что ноги не слушались и сердце в груди отбивало неровный ритм. Не успела перевести дух, как объявился плиссированный лакей и протянул боа с таким видом, словно собирался меня на нем вздернуть.
— Ваши вещи, мирэль, — сунул мне в руки шляпку и звякнувшую цепочкой сумочку. — Сожалею, что мируар Фернан вам отказал. Но вы должны понимать, не всякой дано стать наставницей для наследниц Дома Демаре.
Подслушивал, шельмец.
— Не-всякие, вроде меня, будут счастливы оказаться как можно дальше от вашего мируара. Будьте любезны… как вас там, покажите выход.
— Разве так сложно запомнить, мирэль? — с обидой в голосе проговорил дворецкий. — Меня по-прежнему зовут Этиль Жужжен. Но вы всякий раз спрашиваете мое имя.
