– Просто я подумал: если кто-то, мне дорогой, не явится вовремя домой или не позвонит мне, я начну волноваться. А женщины тревожнее мужчин, как они поступят, если о ком-то беспокоятся?
– Примутся обзванивать морги, – воскликнул я, – больницы…
– Начинают почти всегда с морга, – заметил Боря, – есть у меня один приятель, патологоанатом с большим стажем. Вот я его и попросил разузнать: не искала ли какая-то дама Софью Задирайкину…
– И он выяснил, что звонила Елена Филиппова, – перебил его я.
Боря сел к столу и открыл ноутбук.
– Нет. Никто Задирайкиной не интересовался.
– Как же вы узнали про Филиппову? – удивился я.
– Илья начал по своим каналам узнавать и услышал про тело самоубийцы. На шее обнаружили цепочку с медальоном, размером с пол-ладони. Он открывался. Внутри была записка: «Я – Софья Задирайкина. О моей смерти прошу сообщить Елене Георгиевне Филипповой». И указаны два номера. Один – мобильный, а вот второй… Когда Илья мне его продиктовал, я сразу подумал: где-то уже видел этот набор цифр. И тут же сообразил: это домашний номер Софьи.
Я сделал сам собой напросившийся вывод:
– Они жили вместе.
– Вероятно, – кивнул Боря, – но не точно. Я с женщиной не беседовал.
– «Лена, прости», – вспомнил я фразу из предсмертной записки Задирайкиной.
– Можно подумать, что эти слова адресованы Филипповой, – подчеркнул Боря, – но «Лена» – весьма распространенное имя.
– Завтра необходимо поговорить и с ней, и с Майоровым… – начал я.
И тут раздался звонок в дверь. Борис направился в прихожую, оттуда спустя пару мгновений раздался голос Ирэн, матери Олега.
– Что это у вас на полу валяется?
– Не обращайте внимания, – сказал Боря, – просто механизм заряжается.
– Мужчины не умеют поддерживать порядок, – запричитала Ирэн. – А где Ванечка?
– Здесь! – крикнул я.
Соседка вошла в комнату.
– Как дела?
– Спасибо, хорошо, а у вас? – машинально ответил я.
– Нашли Марго?
– В процессе, – сказал я, – есть некоторый успех, но докладывать пока рано. Ваша невестка упоминала когда-нибудь Софью Задирайкину?
– Не припомню, – ответила Ирэн.
– Может, говорила о Максиме с той же фамилией? – продолжил я.
Лицо соседки сморщилось так, словно она хлебнула лимонного сока.
– Со мной нахалка не беседовала. Только не вздумайте спрашивать Олега. Он не должен знать, что я, желая ему помочь, ищу подлую тварь.
– Не беспокойтесь. Я всегда блюду интересы клиента, – твердо пообещал я.
– Работайте побыстрее, – распорядилась клиентка, – но я, Ванечка, пришла по другому вопросу. Николетта Адилье пригласила меня на карнавал.
Я постарался изобразить радость.
– Отлично. Надеюсь, вам там понравится.
– Я тоже устраиваю сейшены, – кокетливо прочирикала Ирэн.
Я, навесив на лицо самую любезную мину, кивнул. Сейшены! А у Николетты – суаре. Госпожа Адилье пошла по французскому пути, а матушка Олега – по английскому.
– У меня обычно на концерт, – вещала далее Ирэн, – собираются ценители настоящей музыки, не дынц-брынц-тынц. Сначала мы наслаждаемся игрой пианиста, скрипача, виолончелиста, слушаем орган.
Я вздрогнул. Орган? Неужели Котин установил его в своих апартаментах? Хотя, как говорит Таисия, верная домработница маменьки: «У денег ума нет».
– Далее лекция, – частила Ирэн, – по искусству, литературе, истории. Потом чай, обсуждение того умного и прекрасного, что мы узнали. Простонародные забавы вроде костюмированного бала я никогда не устраивала. Мой отец, академик, отличался консервативными взглядами, говорил: «Ленин считал, что искусство принадлежит народу. Отлично. Не могу спорить с Владимиром Ильичем. Пусть искусство принадлежит пролетариату и крестьянству, но я не принадлежу к сим сословиям. Мне их искусства не надо». Поэтому мы никогда не смотрели советское кино, не ходили в театр, если там давали пьесу под названием «Коммунизм шагает по планете», не слушали песни вроде «Комсомол – моя судьба». Чайковский, Моцарт, Бах, Чехов, Бунин, Куприн – вот интересы моих родителей. У нас не отмечали Новый год. Только Рождество. И Первое мая батенька и матушка игнорировали, они любили Пасху. А седьмого ноября мы все одевались в черное. Поэтому я сейчас в растерянности. Карнавал? Для меня это новый опыт, не хочется попасть впросак. Мамочка моя говорила:
«Если тебя пригласила в гости коровница, нельзя одеться так, словно ты идешь к князю Оболенскому. Хорошее воспитание требует облачиться в платье чуть дешевле, чем у бабы. Гостье нельзя выглядеть шикарнее хозяйки и всем своим видом давать ей понять: я – аристократка, а вы – чернь. Ни в коем случае. Идешь к жабам? Сама стань лягушкой. Все едят в гостях ложками? Не проси вилку с ножом, пользуйся тем же столовым прибором, что и остальные!»
Ирэн заулыбалась еще слаще.
– Ванечка, ангел мой, расскажите, в чем Николетта будет встречать гостей? Понимаю, нынче хорошее воспитание не в моде, но меня уже не переделать!
– Давайте пройдем в гостиную, – предложил я.
Ирэн пошла в комнату, я последовал за ней и, глядя на ее стройную фигуру с идеально прямой спиной в элегантном дорогом платье, подумал: «У Николетты появилась новая заклятая подружка. Похоже, она переплюнет Зюку, Коку, Моку, Люку и всех иже с ними. Умением возвысить себя и опустить другого человека матушка Олега владеет в полном объеме».
Глава 24
В восемь утра меня разбудил телефонный звонок. Я похлопал ладонью по тумбочке, нашел трубку, но номер того, кто решил побеспокоить меня, оказался скрыт:
– Слушаю.
– Можно Ивана? – воскликнул мужской голос.
– Слушаю вас, – повторил я, – Иван на проводе.
– Господин Горелов? Главный редактор журнала «Ваш и наш театр»?
Остатки сна мигом покинули меня, я сообразил, кому сейчас понадобился.
– Верно.
– Я нашел вас! Слава Богу, жена запомнила название журнала. А на сайте издания есть ваш номер.
Я вступил в игру.
– Простите, с кем имею честь общаться?
Прозвучал ожидаемый ответ: Семен Глаголев.
– Мы знакомы? – продолжал я ломать комедию. – Вы – автор пьесы? Режиссер? Хотите заказать рецензию?
– Нет, нет, мы с вами виделись мельком. На улице. Я – муж Артемоны!
– Артемоны? – повторил я. – Ах, Артемоны! Моей соседки по партеру. Уж простите, мне достался не лучший билет, поэтому я пересел на свободное место, оно оказалось вашим. Артемона – красавица, но я не имел намерений приставать к ней. Если оскорбил вас, извините.
