– Да мозг курицы, – не выдержала маменька и тут же спохватилась, – в смысле, я имею в виду, что подали куриные шашлычки.
Сергей Петрович вздернул рукав одеяния Ники, потом осмотрел руки маменьки, присвистнул и взглянул на меня.
– Ваня, друг мой, разреши изучить твою юбку.
– Сделайте милость, – кивнул я.
Академик встряхнул часть одеяния вождя.
– Напрокат брал?
– Да, – кивнул я.
– В «Данс Манс»?
– Как вы угадали? – поразился я.
– Не гадальщик я, – усмехнулся психиатр, – просто дочь взяла у них наряд феи для праздника в гимназии. Весь день потом я чесался. Еле блох изгнали.
Я попятился.
– Кого?
– Блох, – повторил Сергей и засмеялся, – у этой фирмы вещички с кожными паразитами.
– Что? – закричали дамы хором.
– В юбке Вани блохи, – объяснил академик, – они легко перепрыгивают на другого человека. Вы все не случайно чешетесь. Купите в аптеке препарат «Смертьпаразит» и обработайте себя, одежду, мебель, животных. О! Люка и Зюка тоже чешутся! И Кока! И Мока! Николетта, дорогая, карнавал удался, угощение выше всяческих похвал, но меня вот только что к больному вызвали. До свидания. Николетта, не провожай меня!
Сергей исчез. Ники подскочила.
– Блохи?! Жуткая зараза. Извините, Иван, при всем моем уважении к вам я вынуждена ответить «нет» на ваше предложение руки и сердца.
Произнеся сию тираду, «невеста» удалилась. Мне оставалось только стоять молча, почесывая ногу. Никогда не просил Ники выйти за меня замуж. В любой другой ситуации я подал бы на фирму «Данс Манс» в суд. Но сейчас, глядя в спину «невесты», я испытывал желание подарить ее сотрудникам многокилограммовую коробку шоколадных конфет. Блохи – это очень неприятно. Но они спасли меня от еще большей неприятности. Нет, нет, не стану травить их ядом. Пусть живут. Сейчас выйду на улицу и просто стряхну с себя милых букашек.
Глава 39
Прошла неделя, заполненная беготней и разговорами, прежде чем я позвонил Семену Сергеевичу и сказал:
– Добрый день, Иван Павлович беспокоит. Можете уделить мне с помощником малую толику своего драгоценного времени?
– Что случилось? – прозвучало из трубки.
– Не хотелось бы по телефону говорить, – объяснил я, – но может произойти большая неприятность с Артемоной. Попросите ее присутствовать при нашей беседе.
– Хорошо, приезжайте, – разрешил Семен.
Мы с Борей сели в мою машину, довольно быстро добрались до особняка Глаголева и очутились в гостиной, где сидели хозяева.
– Добрый день, – произнесла Артемона, – рада вас видеть. В чем дело? Садитесь, господа.
Мы с Борей устроились в креслах, я вынул из кармана пиджака удостоверение.
– Прошу извинения за ложь. Меня на самом деле зовут Иван Павлович. Но вот фамилия – Подушкин, я владелец частного детективного агентства. Не журналист, рецензий о театре не пишу. Один человек нанял меня для поисков Марго, вашей сестры. Ваш муж считает вас сиротой, совершенно одинокой. Вы не рассказали ему о своей семье.
– Я знаю, чем ее родня занимается, – буркнул Семен.
– Поскольку вы родная сестра Мальвины, то, естественно, я решил поговорить с вами, Артемона. Начал вам звонить, но по телефону ответил человек, который не желал звать хозяйку, – продолжал я, – поэтому я отправился в театр. Надеялся найти подходящий момент и вступить с вами в беседу. Мне повезло. Рядом с вами было свободное кресло, и вы любезно разрешили мне там устроиться.
– Так, – повторил Семен Сергеевич. – И что?
– Боже! – подпрыгнула Арти. – Это вы подстроили нападение на меня? Наняли бабу, которая сначала высыпала на меня тараканов, а потом облила кислотой?!
– Упаси Господь, – замахал я руками, – сам был поражен происходящим. Появление Софьи Задирайкиной было для меня полной неожиданностью. Вы сказали, что не знаете ее!
– Ни разу не видела, – твердо заявила хозяйка дома.
Я продолжил:
– Но, возможно, фамилии, имена пилотов самолета, в котором погиб Филипп Попов, вы слышали. Например, Геннадий Крапивин.
Очи Арти стали круглыми.
– Нет.
– А Варвара Крапивина? Тоже вам не знакома?
– Она вела самолет? – удивилась Артемона. – У меня когда-то была знакомая Варя. В детстве родители отправляли нас с Марго в деревню Полоскино. Жуткая дыра. Мой отец был не очень щедр, прямо скажу, жаден. Поэтому я всегда отдыхала в убогом месте, а не на теплом море. Марго родители иногда брали с собой на юг.
– А вас нет? – удивился я. – Странно.
Арти отвернулась к окну. Семен Сергеевич кашлянул.
– Иван Павлович, в каждой семье есть черные страницы, о которых неприятно вспоминать. Дедушка-алкоголик, который бил бабушку. Отец-уголовник, который сел по глупости, вышел, стал примерным членом общества, но срок-то отмотал. Брошенные в роддоме дети, венерическое заболевание, много чего случается. Вы станете объявлять всем и вся, как ваша сестра болела сифилисом?
– Я единственный ребенок в семье, – уточнил я, – но чисто теоретически… Нет, конечно. Подобные сведения хочется поглубже закопать.
– Вот и Артемоне неприятно говорить о своих родителях и Марго, – отрезал Семен. – Вы небось уже выяснили, чем ее папаша с мамашей занимаются!
Я кивнул:
– Да.
Арти поморщилась.
– Я давно разорвала узы, которые связывали меня со всеми Буратиновыми. Мать пьет запоями. Еще она нюхает всякую дрянь. Отец считает себя великим режиссером, гордо говорит: «Мои гениальные ленты покупают в Интернете во много раз чаще, чем какие-либо другие». Понятно, почему люди это делают. Скажем прямо: порнография была популярна во все времена. Я не осуждаю ни отца, ни мать. Не сержусь на первого за запредельную скаредность, на вторую за алкоголизм. Родителей не выбирают. И я не сопротивлялась, когда мне в мужья навязали Филиппа, больного на всю голову. Попов заплатил моему отцу немалые деньги за женитьбу на мне…
Артемона закашлялась, муж налил в бокал минералки и подал ей.
– Мы знаем, что господин Буратинов предложил Попову легализовать немереные деньги, которые ему оставил отец Филиппа, беглый мошенник, – сказал Борис, – а еще мы в курсе, что в квартиру, которую занимали Филипп и вы, неоднократно приезжала полиция. Ее вызывали соседи, которые слышали ваши крики. Муж вас бил?
Артемона обхватила себя руками.
– Меня в детстве запугал своим непредсказуемым поведением отец. Сегодня он вопит на дочь: «Вырядилась, как проститутка! Надень юбку за колено. Приличные девочки с голым задом не ходят». Завтра хватает ножницы и визжит: «Сейчас отрежу тебе подол. Нашлась монашка! Нацепила шмотку, по полу волочится. Немедленно оденься нормально». Мы жили как на вулкане. Пощечины получали пачками. Один раз отец завопил: «Нахлебницы. Захребетницы. Идите работать, здоровые коровы! Ничего не делаете». Говорить, что мы с Марго сдаем выпускные экзамены в школе, не стоило. Папаша на нас наорал, затрещинами одарил, и они с мамой, которая с утра свои пол-литра скушала и ей все было по барабану, улетели на море. Денег нам не оставили. Холодильник пустой. Марго пристроилась в клуб танцовщицей, ну я с ней пошла. Только проплясала там пару дней, больше не смогла. Не мое это. Я работала в юбке и лифчике. Местное начальство требовало плясать топлес, а еще лучше совсем обнаженной. Я отказалась раздеваться, меня выгнали. Марго не стеснительная. Она с готовностью все с себя скидывала. Родители вернулись, когда мы с сестрой получили аттестаты с одними тройками. Мать нам ничего не сказала, отец обозвал такими словами, которые я не повторю, это неприлично. Потом папаша заявил: «Будете хозяйство вести». И уволил домработницу. Марго денек с веником побегала и мне сказала: «Хватит. Пойду к Зуфарову, он богатый мужик, на меня облизывается. У него приятель есть. Хочешь, тебя к его другу пристрою?» Я отказалась. Утром Марго уже дома не было, а я несколько лет убирала, стирала, гладила, готовила… Жизнь превратилась в бесконечный день сурка. Потом папаша решил меня за Попова выдать. Я тогда уже могла с кем угодно в загс пойти, лишь бы из дома вырваться. Да попала в еще худшую историю.
