Кларк был поражен такой вспышкой гнева, однако продолжил: «Успокойся, Рэй. Ты не уволишься, и сам это знаешь. Наша компания стала не просто частью твоей жизни — она и есть твоя жизнь».
Я попробовал взять себя в руки. «Да, это моя жизнь, — начал было я, но затем мой голос опять пошел вверх: — Черт побери, я не намерен спокойно это терпеть. Даже когда не было депрессии и дела шли отлично, мне почти не платили премий». Наконец я опять перешел на крик: «Не согласен! Я не согласен, что меня ставят на одну доску с людьми, от которых у компании были одни проблемы. Эти люди — ты знаешь кто — они просто балласт, а я зарабатываю деньги…»
«Послушай, Рэй, мою собственную зарплату тоже урезали».
«Это твои проблемы. Мирись с этим, как хочешь. Но я не собираюсь!».
В этот момент он, должно быть, мучился от сознания, что наши крики слышны не только перепуганным секретаршам, но и всему офису. Мне было уже все равно. Чем больше Кларк убеждал меня, что этот шаг нацелен на общее благо и на сохранение рабочих мест наперекор неблагоприятным экономическим условиям, тем сильнее становилась моя ярость. Довершением всего стали его слова, что когда я как следует все обдумаю, то пойму, что урезание зарплаты было единственным справедливым способом решить проблемы компании.
«Я прекрасно это понимаю, — сказал я, собираясь выйти из кабинета, — но не могу с этим согласиться. Компания выжимала из меня центы за центами, а теперь, когда ситуация временно ухудшилась, я должен пожертвовать ей уже целые доллары. Не собираюсь с этим мириться. Занимайся своей чертовой работой с урезанной зарплатой, а я увольняюсь, вот и все».
Покидая в тот день офис, я прихватил с собой чемоданчик с образцами. Жене о случившемся я не сказал ни слова, зная заранее, как она расстроится, если узнает об увольнении. В ее глазах мой поступок наверняка не имел оправданий. Разгоряченный, я считал, что поступаю совершенно правильно. Правда, в глубине души сидел страх за будущее, но я старался его скрыть и вел себя так, словно ничего не случилось.
Каждое утро я в обычное время выходил из дома, взяв образцы товара, садился на пригородный поезд и ехал в деловой центр Чикаго. Там я облюбовал телефонный автомат, возле которого сидел и читал объявления о вакансиях, попивая кофе. Затем целый день ездил по собеседованиям.
Я искал работу, которая приносила бы не только деньги, но и захватывала бы без остатка. Однако никаких вакансий не было вообще, а если они и появлялись, на них тут же набрасывался десяток-другой соискателей. Через три-четыре дня я начал чувствовать, что силы меня покидают, однако возвращаться в Lily Tulip Cup и просить подаяние не собирался. В один из вечеров, когда я вернулся домой, жена посмотрела на меня испепеляющим взглядом и спросила:
«Где ты был?»
«Что ты имеешь в виду, где я был?»
«Звонил мистер Кларк. Спрашивал, где ты».
«А он что, не знает, где я?»
«Кроме шуток, Рэй, здесь что-то не то. Я сказала ему, что ты уходишь на работу каждое утро. Но он сказал, что не видел тебя уже четыре дня. Ты разве не ходишь в офис? Чем же ты тогда занимаешься? Что это все значит?»
В ответ я начал что-то плести о «сборе заказов на будущее», однако выглядел при этом явно неубедительно.
«Кларк сказал, чтобы завтра ты обязательно зашел к нему с самого утра. Ты зайдешь?»
Я оказался загнан в угол. Ненавижу защищаться. Хотелось закончить этот разговор и выйти из комнаты, но жена, цепкая, как все шотландки, не отстала и продолжала требовать от меня ответа. Мне пришлось рассказать ей всю правду.
«Я больше не могу выносить этих крохоборов. Я уволился, Этель!» — выпалил я.
От изумления жена широко открыла рот и глаза. Придя в себя, она набросилась на меня и начала причитать: я предаю и ее, и нашу дочь, семья оказалась под угрозой из-за моего дурацкого самомнения. Она продолжала кричать о том, какой я глупец, какие трудные времена настали, как непросто сейчас найти работу (уж я-то знал это!). Однако я был непоколебим и отступать не собирался.
«Этель, дорогая, — пробовал я взять примирительный тон, — не надо так переживать. Работу я найду. Если надо, опять пойду играть на фортепиано».
Это был глубоко ошибочный ход. Слишком много ночей моя жена провела в одиночестве, пока я подрабатывал музыкой. Испугавшись, что с ней вот-вот случится истерика, я согласился пойти завтра в офис и поговорить с Кларком.
Когда я вошел в его кабинет на следующее утро, Кларк испуганно глянул на меня и воскликнул: «Где ты был?»
«Искал работу. Я же сказал, что не собираюсь здесь оставаться».
«Прекрати, Рэй. Закрой дверь и садись. Ты никуда не уйдешь. Эта компания — твоя, ты любишь эту работу больше всего на свете и сам об этом знаешь».
«Да, знаю. Но не собираюсь мириться с тем, как со мной обращаются. Я просто не буду ничего терпеть».
«Понимаешь, эти сложности временны. Надо подождать, пока все наладится. Разве ты можешь позволить себе быть таким независимым, Рэй?»
«Моя жена говорит, что не могу. Но на самом деле могу. Урезание зарплаты — это оскорбление, а я не намерен терпеть оскорбления».
Кларк подошел к окну и уставился на улицу. Несколько минут молчал, держа руки в карманах. Наконец, обернулся ко мне и сказал: «Ладно, я попробую тебе помочь. Через пару дней сообщу о результатах. Занимайся работой,
словно ничего не случилось».
/
«Что ж, пара дней меня устраивает».
На третий день после обеда Кларк вызвал меня снова.
«Закрой дверь и садись. — сказал он. — Строго между нами, Рэй. Вот что мы сделаем. Я распорядился открыть специальный расходный счет, через который мы станем списывать издержки, идущие на компенсацию твоей зарплаты. В них же включены и ежемесячные 20 долларов компенсации за автомобиль. Ну что, остаешься?»
«Спасибо. Вот на таких условиях остаюсь».
Выходя из кабинета начальника, я почувствовал себя подросшим на несколько дюймов. Я победил, и эту победу не стыдно положить к ногам Этель!
Разумеется, принятые руководством меры означали, что мне отныне придется работать напряженнее и продавать гораздо больше. С этой задачей я справился. Хотя Кларк никогда не говорил мне об этом, он отлично знал, что заключил в высшей степени выгодную сделку. С тех пор стычки между мной и Кларком уже не касались зарплаты, а если возникали, то чаще всего по причине моего желания угодить клиентам.
Большинство клиентов настолько доверяли мне, что когда я входил к ним в магазин, они просто махали мне рукой, улыбались и продолжали заниматься своими делами, а я шел на склад и смотрел, сколько бумажных стаканчиков заказать. Крупных же клиентов приходилось убеждать, что работать со мной выгоднее, чем с конкурентами. Чтобы завоевать доверие, я однажды сообщил некоторым из них: «Закупите побольше стаканчиков — по моим сведениям, цена на них скоро подскочит. Это строго между нами, официально ничего такого я вам не скажу. Считайте, что эту новость сорока на хвосте принесла».
