Я превратился в передвижную команду, состоящую из одного человека. Был арендован крошечный офис в чикагском бизнес-центре
Ласалль-Уэкер, но появлялся я там очень редко. Пока я разъезжал по стране, офисом заведовал секретарь. Продажа миксеров шла не так уж плохо для совершенно нового товара на рынке. Я начал чувствовать, как бизнес набирает обороты. Единственное, что меня чрезвычайно расстраивало, — финансовые условия работы. Компания Sanitary Cup, владевшая шестьюдесятью процентами, имела право определять размер моего жалования. Джон Кларк назначил мне точно такую же зарплату, какую я получал в Lily Tulip Cup. Про себя я решил, что годика через два эти шестьдесят процентов как-нибудь да выкуплю. Однажды я пришел к Кларку и рассказал ему о своих планах. Тут-то я и узнал, что этот человек меня жестоко надул. Оказывается, братья Ку передали свою долю в моей компании ему. Они уже и думать забыли про какие-то миксеры, в отличие от Кларка, который собирался вырезать из меня куски мяса. Разумеется, узнав все это, я был вне себя от бешенства, но ничего поделать не мог.
«Я уверен, что у миксера, который ты продаешь, большое будущее, — заявил Кларк. — Я хочу, чтобы это будущее настало, поэтому в настоящем даю тебе послабления. Но если ты настаиваешь, чтобы я отдал тебе свою долю, то знай, я хочу получить хорошие проценты за мои капиталовложения».
Это несмотря на то, что ни я, ни Эрл Принс не нуждались в его проклятых деньгах с самого начала!
«Ладно, — ответил я. — Сколько?»
Не знаю, как он не подавился собственной желчью, когда произносил эту цифру: «Шестьдесят восемь тысяч долларов».
Больше из этого разговора в моей памяти не осталось ничего. Чтобы сделать мне еще больнее, Кларк потребовал всю сумму наличными. Не стоит и говорить, что таких денег у меня не было, поэтому не оставалось ничего другого, кроме как заключить с ним договор с кабальными условиями: я обязывался выплатить Кларку 12 000 долларов наличными, а остальная сумма должна выплачиваться в течение пяти лет плюс проценты. Мое жалование и расходы должны оставаться теми же, что и были. По сути дела, получалось, что я должен был отдавать Кларку всю прибыль своей компании.
Я не представлял, где возьму такие деньжищи, зато знал совершенно точно, что деньги эти я ему выплачу. Забегая вперед, скажу, что большая часть этих денег появилась благодаря новому дому в Арлингтон-Хайтс: к ужасу Этель я увеличил размер ипотечного кредита. Все ее надежды на то, что продажа миксеров принесет богатство и достаток, улетучились… Могу представить, какой она испытала шок, узнав, что у нас теперь 100 000 долларов долга. Это было выше ее сил.
Для меня этот период стал первым этапом строительства моего личного памятника капитализму. Много лет я выплачивал феодальную дань, но зато когда я ее выплатил, то смог твердо встать на заложенном мною фундаменте и основать McDonald’s. Вполне возможно, что без этих начальных трудностей я не сумел бы устоять в дальнейшем, когда финансовое бремя, лежавшее на моих плечах, удвоилось. Именно тогда я научился не сгибаться под тяжестью проблем. Я выработал спасительную привычку решать проблемы по очереди, не хватаясь за все сразу, и не давать бесплодной тревоге о чем-то, пусть даже очень важном, мешать мне спать по ночам. Впрочем, сказать просто, но непросто сделать. Чтобы бороться с тревогой, я придумал собственный вариант самовнушения. Под впечатлением какой-то книги про гипноз я разработал систему, которая помогала снять нервное напряжение и остановить поток тревожных мыслей, когда я ложился в постель. Я знал, что если не смогу это сделать, то наутро уже не предстану перед клиентами свежим, как огурчик. Чтобы успокоиться, я воображал свое сознание в виде школьной доски с множеством требовательных надписей. Затем я воображал руку с тряпкой, которая эти надписи дочиста стирала. Сознание становилось девственночистым. Как только в голове появлялась мысль, рука с тряпкой — раз! — и стирала ее, не давая оформиться. Затем я расслаблял все тело, начиная с шеи и вниз, расслабление переходило к плечам, рукам, туловищу и ногам до самых кончиков пальцев. Когда волна расслабления доходила до пальцев ног, я уже засыпал. Эту процедуру я научился выполнять очень быстро. Потом коллеги будут удивляться, что я работаю по 12–14 часов в день, а затем общаюсь до двух-трех часов утра с потенциальными клиентами, однако встаю очень рано и тут же готов заарканить очередного клиента. Секрет моей бодрости состоял в том, что я выжимал все возможное из каждой минуты отдыха. Спал я в среднем вряд ли больше шести часов, и часто на сон оставалось меньше четырех часов. Спал я так же старательно, как и работал.
Американское общество в те времена было охвачено беспокойством по поводу тревожных событий в Европе и Азии. В журналах мрачно рассуждали на тему неизбежности войны с Японией. Затем наше внимание от вторжения японцев в Китай переключилось на войну, развязанную нацистами в Европе. Седьмого декабря 1941 года Америка вступила в войну с Японией после предательского нападения японцев на Перл-Харбор. С началом войны моей торговле пришел конец. Медь, требуемая для изготовления моторчиков для миксеров, теперь поставлялась исключительно для нужд оборонной промышленности.
Торговец без товара — скрипач без скрипки. Я поскреб по сусекам и заключил сделку с Гарри Бартом по продаже сухого обезжиренного молока. Из него готовили так называемое «солодовое молоко», которое разливали в бумажные стаканчики вместимостью шестнадцать унций. Молочный порошок затем взбивали в стакане с одетой на него металлической муфтой — в точности как коктейль «Один на миллион». Одновременно я не переставая тормошил Эрла Принса, чтобы он изобрел нечто такое, что можно было бы продавать. Однако все, что он придумывал, оказывалось или запрещенным, или неосуществимым из-за ограничений военного времени. Мне удавалось зарабатывать на продаже солодового молока достаточно, однако выплата долга Джону Кларку превратилась в настоящий кошмар. Тем не менее я его выплатил, и когда Вторая мировая война закончилась, я вновь начал продавать мультимиксеры, но теперь всю прибыль оставлял себе. Это было такое прекрасное чувство!
Деловая жизнь в Америке после войны быстро восстановилась, и вскоре бизнес расцвел как никогда ранее. Компании-поставщики мороженого начинали превращаться во франчайзинговые сети. Я был тут как тут и активно продавал миксеры на этом быстрорастущем рынке — моими клиентами были компании Dairy Queen, Tastee-Freeze и другие.
Один из миксеров я продал некоему Уилларду Мэрриоту, который открыл драйв-ин под названием А & W Root Beer. Его способ ведения бизнеса меня удивил. До сих пор я считал себя знатоком кухонного дела. Продавая мультимиксеры, я посетил десятки ресторанных кухонь и был горд своей способностью угадывать, какие кулинарные новшества понравятся публике, а какие нет. Увидев Уилларда впервые, я моментально понял, что передо мной на редкость удачливый человек. В то время я и не подозревал (равно как и он сам), в какого гиганта ресторанно-гостиничного бизнеса вырастет его Marriott Corporation.
Я проводил много времени в барах, но не как клиент, а как критик и ценитель. Все известные в то время коктейли казались мне слишком безликими и безвкусными. Коктельное меню требовалось разнообразить напитками на основе мороженого, а взбивать их надо, разумеется, на мультимиксере. Моим любимым рецептом было мороженое, взбитое с бренди, мятным и шоколадным кремом или кофейным ликером. Получалась густая масса, которая могла выступать и сладким напитком, и десертом. Я назвал эту смесь Delicato. В одном ресторане (Evergreen в Данди в штате Иллинойс) одно время готовили этот напиток. Его подавали в рюмке для шампанского, а есть его надо было ложечкой или пить через соломинку. Это мое изобретение, конечно, не изменило предпочтений американцев в области напитков, однако стало интересным нововведением.
