«Говорит Рэй Крок», — объявил я болельщикам на трибуне, и сообщил, что у меня для них есть две новости: хорошая и плохая. Хорошая — в том, что болельщиков сегодня на десять тысяч больше, чем их было пару дней назад на открытии игр «Неуловимых из Лос-Анджелеса». «А плохая, — кричал я, — в том, что вы присутствовали на отвратительном матче. Я приношу вам извинения. Никогда еще не видел такого безмозглого отношения к игре».
Об этом инциденте меня до сих пор расспрашивают журналисты. Обычно их интересует, сожалею ли я о своей дерзости. Мой ответ — нет, нет и еще раз нет. Я сожалею лишь о том, что не высказался похлеще. Мне и в самом деле пришлось потом извиняться перед бейсбольным комиссионером, и в итоге могу гордиться тем, что из-за меня появилось новое бейсбольное правило: во время игры никто, кроме официального ведущего, не имеет права подходить к микрофону. Кроме этого, из-за меня у игроков появилась новая забота — теперь им приходится думать о том, как доставить удовольствие зрителям. Это мое требование — дать клиенту почувствовать свою выгоду — хорошо знакомо сотрудникам McDonald’s. Очевидно, я стал первым владельцем спортивного клуба, кто начал требовать от спортсменов выступать так, чтобы болельщики остались довольны.
Реакция на мою выходку была различной. Спортивные комментаторы в газетах и на телевидении обсуждали ее в подробностях. Думаю, что все они, в общем, были согласны со мной: если ты не стараешься изо всех сил, то ничего плохого в проигрыше нет. Всевозможные знатоки бейсбола высказывали свои «за» и «против», и выясняли, насколько это правило применимо к профессиональному спорту. «Кому Крок все это говорит, кучке поваров в забегаловке?», — однажды в сердцах спросил хьюстонский принимающий Дуг Рейдер, позднее перешедший в наш клуб. Я тут же заявил журналистам, что этими словами Рейдер оскорбил всех поваров заведений быстрого питания, и поэтому я приглашаю поваров прийти на нашу следующую игру против Хьюстона. Условие было таким: если повар приходит с белым колпаком на голове, то его пускают на стадион бесплатно. В итоге на игру пришли тысячи людей с белыми колпаками, и все они уселись за третьей базой, прямо напротив хьюстонцев. Перед самым началом игры Рейдеру тоже подарили поварской колпак. Наши болельщики начинали оглушительно свистеть, как только мяч оказывался у Рейдера, — это доставляло присутствовавшим огромное удовольствие.
Было интересно наблюдать, как болельщики из Сан-Диего болели за «Падре» и поддерживали их даже тогда, когда команда проигрывала. А в первые два сезона проигрывала она почти всегда. Через несколько лет число зрителей на матчах резко возросло. И еще больше людей приходило, когда команда начала выигрывать. Этот болельщицкий дух мы поощряли и даже стали проводить перед началом игры пикники для болельщиков — футбольная традиция, перешедшая в бейсбол. Однажды перед началом матча я раздал болельщикам десять тысяч долларов. Сделано это было так: мы выбрали первых попавшихся сорок зрителей и выпустили их на поле, усыпанном банкнотами. Деньги, собранные за отпущенный период времени, они могли оставить себе. Стоило видеть, какая на поле была потасовка!
Баззи очень нравилось, что я проявляю к команде живой интерес. Многие владельцы клубов, говорил он, никогда в них не появляются. Мы с ним постоянно перезванивались. Однажды он привез меня познакомится с сотрудниками его офиса. Я был шокирован ничтожным размером их зарплат. Я понимал, конечно, что эта мера была вынужденной ввиду финансовых проблем Смита, однако меньше всего желал, чтобы штатные сотрудники клуба считали скрягой теперь уже меня. Про игроков я не говорю — они были профессиональные спортсмены с очень хорошими контрактами. Я потребовал от Баззи повысить жалование всем сотрудникам без исключения. Его это требование поставило в тупик. Сотрудники бейсбольных клубов, сказал он, всегда получали очень мало, потому что проигрышных сезонов больше, чем выигрышных. «К черту такую традицию, — ответил я, — в моем клубе люди будут получать прилично». В итоге мы нашли компромисс. Общего повышения зарплаты не было, но те, кто заслуживал, его получили. Сотрудники клуба стали получать хорошие премии на Рождество и после каждой победы команды в матчах. Позже Баззи признал, что рост интереса к работе среди сотрудников клубного офиса был одним из факторов успеха нашей бейсбольной команды.
Бейсбольный стадион находился в собственности городских властей Сан-Диего, так что я не мог на нем свободно распоряжаться. Мои планы по улучшению ландшафта и украшению окрестностей отцы города неизменно клали под сукно. Что же, за это я на них не в обиде.
Наряду с бейсбольными болельщиками, городские власти принимали в учет и футбольных, а мои планы требовали некоторого сокращения числа мест на зрительских трибунах. Идеи о том, как сделать наши игры еще интереснее, приходили мне в голову постоянно. Например, однажды я привез электрический оркестр, состоявший из пианино, барабанов, цимбал и множества других инструментов, выкрасил всю эту конструкцию в желто-коричневые цвета нашей команды и установил у входа на стадион. Баззи поначалу считал идею довольно идиотской, но потом увидел, какая толпа зевак собиралась вокруг оркестра. Еще я придумал продавать огромные пакеты попкорна за доллар. Мы начали продажу под девизом «Получи самый большой в мире пакет попкорна». На очереди были и другие замыслы. Такие, например, как продажа нового вида печенья под названием «черничные кракозяблики». Эту идею мне подсказал Джим Деллигати из Питтсбурга — в этом городе «кракозябликами» называют белое печенье с шоколадной крошкой. Сейчас я только начинаю заниматься ее реализацией.
Что касается команды, то она начала играть все лучше и лучше. Для сезона 1977 года мы пригласили несколько очень сильных бейсболистов. Это принимающий и подающий Джин Тэнейс и великолепный запасной подающий
Ролли Фингерс — оба они раньше играли в «Оклэндских атлетах». Другой наш запасной подающий Бутч Мецгер за игру в сезоне 1976 года получил титул «Лучший новичок года». Блестяще показал себя и наш подающий Рэнди Джонс, получивший за игру в сезоне 1976 года почетный приз Сая Янга.
К сожалению, Баззи Бавази уволился вскоре после начала игр сезона 1977 года. Я стал президентом клуба, а все дела по его управлению передал своему зятю Болларду Смиту. Вице-президент и генеральный менеджер Боб Фонтейн получил под свою ответственность сам бейсбол, а Элтен Шиллер — финансы клуба. Теперь «Падре» заживут другой жизнью. Баззи управлял клубом довольно кустарно, и никто не имел права потратить хоть цент без его согласия. Я не верю в плодотворность такого тесного контроля. Боб Фонтейн, например, может заключать любые сделки без моего согласия, если, разумеется, речь не идет о миллионах долларов. Руководители клуба — зрелые, компетентные люди с характером, и я не хочу вмешиваться в их работу.
Если говорить в целом, то покупка «Падре» оказалась стоящим делом. А самое приятное обстоятельство — это поддержка жителей Сан-Диего. Я думаю, что со временем этот город станет одним из самых известных и крупных городов Америки. В нем замечательно буквально все: климат благоприятствует развитию промышленности, рабочие руки есть в избытке. Но главное, чем выделяется этот город, — царящая в нем жизнерадостная, энергичная атмосфера, такая же, которая раньше была, но потом исчезла в Финиксе, Майами и Форт-Лодердейл. Эти соображения подтолкнули меня в августе 1976 года на приобретение хоккейной команды «Пехотинцы из Сан-Диего», состоявшей в мировой хоккейной лиге. Этот город заслуживал того, чтобы иметь собственную профессиональную хоккейную команду в дополнение к бейсбольной и футбольной. Однако это мое приобретение закончилось ничем. В городе было слишком мало хоккейных болельщиков, и мне пришлось продать хоккейный клуб обратно в лигу. Впрочем, сам я никогда хоккеем не увлекался.
