Я поняла его. Это как встреча на полпути. Ты делаешь первый шаг, а второй шаг должен сделать уже встретившийся вам человек – или конь.
Учитывая их сложные отношения с людьми в прошлом, первого шага от этих мустангов иногда приходится ждать очень долго. Одна маленькая лошадка, которую я видела на ранчо Кокала, принадлежала двум детям, которые очень ее любили, но не имели денег на корм. Вместо этого они каждый день ездили в местную бакалею и забирали там вчерашний хлеб, который хозяева магазина уже хотели выбросить. Три года эта несчастная лошадь жила на одном черством хлебе в небольшом загончике. Она исхудала, страдала от глистов и разных болезней, у нее болели копыта, и она очень настороженно относилась к людям. Озабоченный ситуацией сосед выкупил животное у детей за сотню долларов и позвонил Кокалам, которые согласились принять лошадь. Я видела ее через несколько дней после того, как она появилась на ранчо. Ей было уже лучше, однако путь предстоял еще долгий.
Кокалы проводят много времени со своими лошадьми. Лошади годятся для верховой езды, но большую часть времени люди просто гуляют рядом с животными на поле, и некоторые замечательные случаи взаимодействия происходят без какого-то продуманного плана. Часто случается так, что, выходя с лошадьми, они не имеют в виду конкретной цели, не предусматривают никаких дрессировочных упражнений. Человек выходит на пастбище и стоит там, ничего не делая и не принуждая делать что-то лошадей. Люди и кони просто находятся рядом.
Мы стояли в снегу, и мать Криса, Стефани Кокал, разговаривала со мной, а потом начала почесывать репицу одного из мустангов. Лошадь отреагировала: вытянула шею и удовлетворенно начала теребить холку другого коня. Такое поведение, словно цепная реакция, объединяет косяк, и кони бывают довольны, когда люди ведут себя подобным образом.
Потом Стефани почесала подбородок одного из самых пугливых животных. Конь опустил голову, полуприкрыл глаза, и казалось, что он вот-вот заснет. Нетрудно представить себе нечто подобное, но происходившее тысячи лет назад.
Кокалы никогда не ставят своих лошадей в денники, хотя зимой те могут спрятаться под навесом. По словам Стефани, кони по ночам все время ходят и почти не останавливаются. Поэтому она считает, что содержание лошадей в конюшне негативно сказывается на их умственном здоровье.
Большинство принадлежащих Кокалам лошадей – мустанги, но они содержат и двух домашних коней. Между двумя группами существуют фундаментальные различия в поведении. Домашние лошади в непогоду предпочитают укрываться в конюшне, чего никогда не делают дикари. Им не нравятся замкнутые пространства. Кроме того, домашние лошади держатся в стороне от остальных. Когда Крис выходит на пастбище, мустанги обыкновенно подходят к нему. Обе домашние лошади гораздо менее любопытны. Крис никогда не приносит лошадям угощения, ни морковки, ни яблока или чего-то еще, а сено обычно привозит кто-нибудь другой, поэтому интерес к Крису не основан на пище.
Завязать подобные отношения нелегко – на это уходят не дни, а многие месяцы. Иногда между мгновением, когда лошадь появляется на ранчо, и первой поездкой Криса на ней проходит уйма времени. В зависимости от конкретного коня езда верхом может стать целью Криса, но лишь одной из нескольких и точно не главной.
Главная его цель – понять животное. «Наблюдая за конями, ты словно сидишь в церкви, – однажды сказал мне Крис, – и посвящаешь свое время мирному созерцанию и разгадыванию тайн жизни». Только после того, как он проделал все это, после того, как изучил поведение коня и достиг некоторого понимания темперамента и языка тела животного, он почувствовал себя готовым к следующему шагу. «Это такой прекрасный танец, – сказал он. – И когда он начинается… лошадь на самом деле хочет быть с нами; все можно сделать без насилия».
Тем из нас, кто был воспитан в более строгих школах верховой езды, этот тезис может показаться даже противоестественным, однако, когда мы с Крисом переходили от пастбища к пастбищу, все дикие кони в итоге следовали за нами. Они не шли прямо или цепочкой. Они не торопились нас догонять. Просто их будто притягивало к Крису. Домашние лошади, напротив, не обращали на нас внимания.
Будучи чужаком на этом пастбище, я получала свою долю внимания. Один четырехлетка, еще незнакомый с правилами этикета, начал исследовать мою нейлоновую куртку. Особенно его заинтриговал капюшон, отороченный фальшивым мехом. Обнюхав куртку и определив, что предмет, похожий на шкуру койота, таковой не является, он провел сверхчувствительными губами по рукаву, пробуя его на вкус. Его губы прикасались к материи настолько мягко, что их движение вверх и вниз сопровождалось только негромким музыкальным шорохом. Понравилось ему это ощущение или нет, сказать не могу, однако процесс исследования явно увлекал животное.
Крис приобрел свою первую лошадь еще подростком. Его семья жила в большом городе и потому ничего не смыслила в лошадях, однако кони всегда ему нравились. Когда семья перебралась из Флориды в Нью-Гэмпшир, ему позволили купить лошадь. Однако, как только он попытался проехаться на ней, аппалуза (см. илл. 14 на вклейке) встала на дыбы и сбросила его на землю.
«Отошли эту лошадь обратно», – крикнул он матери. «Я тебя обратно не отсылала, когда ты себя плохо вел», – возразила Стефани.
Лошадь осталась.
Предоставленный себе самому, Крис вынужден был учиться всему на ходу. Мать каждый день посылала его к лошади, и, не решаясь поехать верхом, он всего лишь сидел и наблюдал. Он хотел знать, чем она занимается. Он изучал ее поведение. Он исписывал лист за листом, создавая перечни действий лошади. Он записывал, когда и что предпринимала его лошадь. А потом пытался понять, почему она поступала именно так, а не иначе. Его отец – летчик, и вся семья умеет составлять списки контрольных вопросов.
Постепенно Крис несколько осмелел. Шеф местной полиции вызвал Стефани, сообщив о жалобах на то, что Крис вместе с братом создают препятствия движению автомобилей. Мальчишки по-прежнему не ездили верхом в общепринятом смысле этого слова, но выкидывали всякие фокусы, например стояли на спинах коней, пока те расхаживали по полю. Проезжавшие мимо автомобилисты останавливали машины и выходили из них посмотреть.
«Не одно, так другое», – подумала Стефани.
* * *
Для XXI века семейство Кокалов, конечно, уникально, однако его нельзя считать единственным в своем роде. В не знающей заборов и изгородей Монголии я видела лошадей, которые большую часть своей жизни проводят в вольных табунах, за которыми следуют люди: точно так же северные народы следуют за стадами северных оленей, но не «пасут» их в том смысле, как пасут лошадей или крупный рогатый скот.
Когда ведущему традиционный образ жизни монголу приходит в голову проехаться на лошади, он набрасывает веревочную петлю на ее шею и уводит из вольного табуна. Он использует эту лошадь несколько дней, а затем возвращает обратно в табун. Кони легко приспосабливаются к двум различным образам жизни. Призванная на службу, взнузданная и оседланная лошадь будет стоять возле павшего всадника или по собственной воле запрыгнет в открытый кузов пикапа. Я сама видела, как их перевозят на прицепах с открытыми бортами по грунтовым дорогам с безбожно глубокими колеями… их не привязывают, а они не спрыгивают с прицепов. Тем не менее, когда их освобождают и отпускают в косяк, они без труда возвращаются к прежнему образу жизни.
