Такая система взаимодействия определенно просуществовала без изменений (если не считать пикапов) тысячи лет. Вполне возможно, именно так содержали коней в Ботае 55 столетий тому назад. Археологи Дэвид Энтони и Доркас Браун, семейная команда исследователей, полагают, что люди ездили на конях и работали с ними по меньшей мере за тысячелетие до того, как возникло поселение Ботай. Свою теорию они основывают на том факте, что около 65 столетий назад история человека в западных и восточных степях Европы претерпела резкую перемену. Люди, жившие прежде в небольших и постоянных деревнях, начали образовывать более крупные поселения и выделять властную элиту. Энтони и Браун объясняют эту перемену появлением верховой езды и началом использования лошадей. Изменение образа жизни, по их мнению, было обусловлено высокой подвижностью конных всадников, которые с легкостью подчиняли себе небольшие селения. В результате этого процесса система правления конной мужской элиты вытеснила прежнее более мирное и эгалитарное правление.
Однако вне зависимости от того, возникла или нет верховая езда в предлагаемые Энтони и Браун сроки, деловое партнерство с лошадьми, безусловно, изменило образ жизни людей, населявших степи Восточной Европы и Азии. В последовавшие за Ботаем столетия кони начали тянуть кибитки, груженные пожитками целого семейства, делая таким образом возможным подвижный кочевой образ жизни. Семейство степняков могло перезимовать в поселке вместе со своей родней, а затем, после таяния снега, откочевать в горы ради уединения и хороших пастбищ.
«Конь стал тем ключом, который открыл для людей степи», – пишет Энтони в книге «Конь, колесо и язык. Как всадники евразийских степей бронзового века изменили современный мир»
[165]. Летние миграции, с его точки зрения, помогали ранним конным культурам обмениваться информацией и идеями.
Таким образом, лошади создали в обществе новую связность
[166] – абсолютно необходимую для дальнейшего процветания цивилизации.
* * *
На самом деле ничто не опровергает идею о том, что верховая езда в каком-то облегченном варианте могла быть частью еще плейстоценового образа жизни. Археолог и популяризатор науки Пол Бан допускает такую возможность. Когда я затронула в разговоре с ним эту тему, он немедленно напомнил мне о том, что пока это все чистые спекуляции, поскольку явных археологических подтверждений этой гипотезы не обнаружено – ни удил, ни недоуздков, ни одеял, использованных в качестве седел, ни даже свидетельств постоянного содержания лошадей в загородках, как в Ботае.
Однако любой человек эпохи плейстоцена мог, ничем особо не утруждая себя, вскочить на спину невысокой лошадки времен ледниковья и с ветерком прокатиться на ней до тех пор, пока животное не выдохнется. Такая возможность могла бы объяснить широкое распространение изображений лошади в плейстоцене, особенно с учетом того, что ближе к концу времени оледенений пора широкого расселения лошади завершилась и кони перестали быть объектом постоянной охоты и еды. Аргумент об отсутствии изображений всадников не выдерживает критики, поскольку на дошедших до нас изображениях эпохи плейстоцена вообще человек почти что не встречается.
Пример Криса Кокала доказывает нам, что добиться сотрудничества с лошадью могло быть не настолько уж и трудно. Для этого первым всадникам достаточно было предложить коню что-нибудь нужное животному – может быть, просто дружбу. И тогда, если ты терпелив и настойчив, лошадь начнет сама приходить к тебе. По своей природе. Именно поэтому нет причины, по которой одомашнивание лошади не могло произойти задолго до Ботая. Лицезрение rapa das bestas помогло мне понять, что приручение лошади могло происходить достаточно просто. Нам известно, что древние охотники знали свое дело, поэтому нетрудно предположить наличие плавного перехода от загонной охоты на лошадей к возвращению на волю ценных для размножения особей. К сожалению, от дней бесседельных и безудильных до нас не могут дойти твердые, научно обоснованные доказательства, не имея которых мы остаемся в рамках зыбких предположений.
Овладение верховой ездой стало крупным достижением человеческой цивилизации, однако вопрос о том, чем именно в глубокой древности, задолго до освоения верховой езды и одомашнивания, привлекали нас лошади, до сих пор остается открытым. Почему художник, вырезавший коня из Фогельхерда, был настолько вдохновлен лошадьми… и почему до сих пор кони так привлекают нас к себе? По самой природе своей мы стремимся завязать отношения с окружающими нас животными, но что делает лошадь такой особенной в глазах человека? Один из ответов может заключаться в том, что конский глаз, этот шедевр эволюции, всегда гипнотизировал нас
[167]. Ученые даже высказали мысль, что глаз и его неврологические связи могут помочь нам понять механизм действия лошадиного разума.
8
Лошадиный глаз
Однажды Лев и Конь поспорили, кто из них лучше видит. Лев в темную ночь смог увидеть белую жемчужину в молоке – но Конь увидел черную жемчужину среди угольков. Судьи признали победителем Коня.
ДЖ. Л. УОЛЛС
Глаз позвоночного и его эволюционная радиация
[168]
Цитата из арабской сказки
Однажды утром много лет назад специалист по природе зрения канадец Брайан Тимни заметил, что кони на его поле внимательно смотрят куда-то вдаль. Тимни уже смотрел в эту сторону и ничего не заметил, однако взглянул снова. В 11 километрах от его дома в синем ласковом небе парили надутые горячим воздухом пестрые воздушные шары. С точки зрения Тимни, в шарах не было ничего угрожающего – простой элемент летнего праздника.
Лошади, напротив, видели в этих шарах нечто, вселяющее тревогу – не из-за их цвета и формы, а потому что для них эти шары были предметами совершенно незнакомыми, чем-то, с чем их предкам за миллионы лет не приходилось сталкиваться. Эти шары для коней представляли собой кошмар из кошмаров: неопознанные движущиеся объекты. Они были едва заметны, однако, наблюдая за своими лошадьми в эти мгновения, Тимни увидел, что кони всем телом выказывают характерное недоумение, словно не понимая, стоит ли вновь заняться травкой или же надо пуститься во всю прыть на поиски более безопасного пастбища. За десятки миллионов лет, прожитых их предками на открытых просторах степей, эволюция наделила лошадей не терпящей компромиссов позицией: безопасность превыше всего.
