– Ну когда ты можешь проходить сквозь предметы, это значит также, что предметы могут проходить сквозь тебя. Лестницы и стулья мне нипочем, я могу пользоваться и теми и другими, но никакими видами транспорта.
– А, понимаю. Думаю, это логично. Но как ты добрался до школы? Да еще так быстро.
– Когда можешь двигаться по прямой, это делает путь намного более коротким, а я к тому же еще и неплохо бегаю. – И он виновато пожал плечами.
– Могу себе представить, – согласилась я, вспомнив о том, какой он мускулистый. – И что же, оказалось, что тебе известно, где находится моя школа?
– Нет, но на микроавтобусе было написано «Хэмптон», а я знал, где это, так что просто отправился туда, а когда подошел ближе, то почувствовал твой амулет. Я знал, что он где-то рядом, и он вроде как притягивал меня к тебе: ты оказалась идеальным проводником для его энергии. Поэтому-то ты и видишь меня так четко.
Мне было до странности приятно думать, что между моим браслетом и мною, похоже, существует взаимосвязь.
– Но здесь я по-прежнему могу видеть тебя только в зеркале. А в соборе Святого Павла ты стоял прямо передо мной. Как так получилось?
– Точно не знаю, но, возможно, это оттого, что я там вроде как живу, поэтому именно там мое бытие в твоем мире ощущается наиболее сильно. А купол… купол – это особая статья. Возможно, он фокусирует это бытие – и ведь ты находилась тогда прямо под его центром, верно? Но это только моя догадка. Вообще-то, мне известны не все правила.
– Ты живешь в соборе Святого Павла?
Он вздохнул.
– Мне надо столько всего тебе рассказать, ты должна столько всего узнать, чтобы понять… Мне еще никогда не приходилось кому-нибудь это объяснять.
Я постаралась успокоиться, чтобы не выглядеть такой обескураженной.
– Может быть, тебе стоит начать еще раз и сказать мне, кто ты – или кем был – и как оказался в своем нынешнем положении.
Несколько секунд он смотрел на реку, как будто его внимание было отвлечено небольшой флотилией маленьких моторных лодок, проплывающих мимо. Но на самом деле его взгляд был устремлен вовсе не на них – он вспоминал.
– Мне известны только две вещи о моем прошлом, – прошептал он. – Я знаю, что меня зовут Кэллум. Но я не помню никаких других имен или фамилий, не помню, откуда я, сколько мне лет и все остальное, что я, по идее, должен бы был знать. И еще я знаю, что у меня есть сестра. Ее зовут Кэтрин. Ей не так… комфортно, – произнося это слово, он поморщился, – в той жизни, которой мы живем теперь.
– Но откуда же тебе известно, что она твоя сестра, если все остальное неизвестно? – недоуменно спросила я. – И где она сейчас? – Я вдруг ощутила приступ паники – неужели эта не знакомая мне девушка незримо была с нами весь день, слушая наши признания в любви?
– Не беспокойся: она осталась в Лондоне. Она не знает, что я здесь, и, вероятно, это к лучшему. Не думаю, что она бы все это одобрила. Я просто знаю, что она моя сестра, и знаю, что мы с ней были вместе, когда начали эту… жизнь. Но я понятия не имею, откуда мне это известно. – Выражение лица у него стало страдальческое – было видно, ему тяжело говорить об этих вещах. Его взгляд вновь обратился к реке, где к повороту приближалось несколько гребных лодок-восьмерок. Не прошло и нескольких минут, как они двинулись обратно и вскоре превратились лишь в крошечные пятнышки, виднеющиеся вдали. Я смотрела на Кэллума, надеясь, что смогу уговорить его продолжить рассказ.
– Значит, ты не помнишь, как случилось, что ты стал таким, какой ты сейчас? – спросила я наконец.
– О нет, это я помню совершенно точно. Ты уверена, что хочешь знать, как это произошло?
– Я хочу знать абсолютно все, – твердо сказала я. – Я хочу знать, на что способна эта штука, – я подняла руку с браслетом, – хочу знать, что ты представляешь собой теперь, как живешь, короче, все.
– Ты имеешь право узнать все. – Вид у него был печальный, и в его голосе слышалась мука.
– Расскажи мне все с самого начала, все, что ты помнишь, – мягко сказала я. Он глубоко вздохнул.
– Я понятия не имею, кем я был раньше. Когда с тобой происходит такое, из сознания уходит все – твою память словно стирают. – Он снова перевел взгляд вдаль. Я подождала несколько секунд и уже собиралась подтолкнуть его к продолжению рассказа, когда он снова посмотрел на меня.
– Я знаю, что был вместе с Кэтрин, и знаю… – Он замолк и на секунду закрыл глаза. – Я знаю, что она хотела покончить с собой. Мы стояли на мосту Блэкфрайерз, и первое, что я помню, – это то, как я протягивал к ней руки, пытаясь помешать броситься вниз. Раньше я все тщился вспомнить, почему мы с нею были на этом мосту, и даже приходил туда в надежде на то, что смогу что-нибудь вспомнить, но в моей памяти так ничего и не всплыло. Темза там довольно глубока, а ее течение быстро, так что, если прыгнуть в нее во время прилива, шансов остаться в живых нет никаких. Сестра уже стояла за ограждением, и я видел на ее лице отчаяние и решимость. Мне казалось, я сумею остановить ее, оттащить от края моста… но я опоздал. Я помню, как закричал кому-то, чтобы вызвали подмогу, так что мы там были не одни, но я не помню, кто еще стоял на мосту. Я знаю, что прыгнул в воду вслед за ней и поплыл туда, где, как мне казалось, она могла находиться. Я нырнул глубоко в мутную воду и после нескольких попыток действительно нашел ее. Но она схватилась за меня и потащила на глубину. Я пытался вытолкнуть нас обоих на поверхность, но это оказалось так трудно… слишком трудно. – Он снова закрыл глаза и содрогнулся, вспоминая. – Течения были слишком сильны, и я не мог с ними справиться. Мы погружались все глубже и глубже, тьма становилась все более непроглядной. Я понимал, нужно как можно скорее выбраться на поверхность. Но не знал, где она, в какую сторону плыть. Я осознавал только одно – Кэтрин по-прежнему крепко держит меня. Я пытался не поддаваться панике, но чувствовал, что легкие сейчас лопнут. Мое время было на исходе – и я не мог не пытаться отыскать хоть капельку воздуха. Легкие втянули в себя холодную воду, и я почувствовал, как она обожгла меня внутри. – Он на мгновение замолк.
Но несмотря ни на что, я был убежден, что все-таки сумею спасти ее. Ведь она как-никак моя сестра, и я не мог дать ей умереть. Нога на что-то наткнулась, и я ухватился за эту штуку свободной рукой. Кэтрин все так же держала меня мертвой хваткой, так что мне было ох как нелегко цепляться, но я держался, продолжая тащить ее за собой. Внезапно вода стала теплее, как будто мы оказались в каком-то другом течении, и я подумал, теперь мы сможем спастись. Я вдруг осознал, что нас каким-то образом отнесло к самому берегу и что то, за что я держусь, – это старая ржавая лестница. Лестница! Значит, мы спасены! Я пытался подтянуть нас обоих к следующей перекладине, когда мою грудь разорвала страшная боль…
Я была потрясена – это звучало так ужасно. Мое горло сжалось, и по щекам потекли слезы. Он рассказывал мне сейчас, каково это – умирать.
– В глубине моих глазниц вспыхнул яркий свет, и все тело сотрясала неимоверная боль. Затем, когда мне казалось, что хуже уже быть не может, мою голову, словно молния, расколола еще более обжигающая боль, а потом на меня вдруг навалился серый туман.
