– Насколько я понимаю, он ничего не придумал? – По выражению его лица я поняла, что хороших новостей нет.
– Нет, единственное решение, которое он предложил, – чтобы ты утопилась в реке, что само по себе чудовищная идея, к тому же, поскольку к нам так давно никто не прибывал, вполне возможно, что даже это не сработало бы наверняка. Слишком трудно определить, является ли хоть какая-нибудь открытая часть реки водами Флита. – Он грозно посмотрел на меня. – Ты можешь пообещать, что никогда даже не помыслишь о таком исходе?
Стало быть, мне пришлось бы совершить самоубийство, утопиться в мутных водах Флита, и даже тогда не факт, что я смогу соединиться с ним. При этой мысли мое сердце наполнилось ужасом. Я знала, у меня никогда не хватит духа так поступить, даже если бы я была уверена, что на другой стороне действительно встречусь с ним. Я слишком любила жизнь и свою семью.
Он смотрел на меня с тревогой, ожидая ответа на вопрос.
Как сказать человеку, что ты не станешь ради него умирать? – подумала я. Умереть ради того, чтобы он мог жить, – на это я могла бы пойти. Но умереть, имея лишь небольшой шанс на то, что, расставшись с жизнью, окажешься там же, где и он? Нет, я не смогла бы это сделать. Я попыталась придать своему голосу подначивающий тон:
– Ты, конечно, парень шикарный, – признала я, – но вряд ли я в ближайшее время покончу с собой.
– Правильное решение, – согласился он. – Среди наших есть несколько очень нечистоплотных и опасных личностей. – Он явно был рад, что наш разговор принял игривый оборот.
– Расскажи о ком-нибудь из них, – предложила я.
– Ну, – с воодушевлением начал он, – есть такой тип по имени Артур. Он ошивается в церквях и крадет воспоминания о том, как люди женятся. А еще есть Маргарет. Она питает особое пристрастие к затянувшимся за полночь вечеринкам, и это она виновата в огромном количестве случаев амнезии, которые ошибочно приписывают выпитому человеком спиртному. Один из наших, Лукас, – самый разнесчастный человек из всех, кого я когда-либо встречал, поэтому я не стану знакомить его с тобой. А до того, как я попал в этот мир, там была еще Вероника, которая зависала в студенческих барах. До своего ухода она была худшей из всех. А еще есть Руперт, который специализируется на…
– Подожди, – перебила я. – Что ты сейчас сказал? Про Веронику? Куда именно она ушла?
Его лицо исказилось ужасом. Он открыл рот, но ничего не произнес.
– По-моему, ты сказал, что застрял в этом своем мире и выхода из него нет. Тогда что же произошло с Вероникой?
Знакомство
Я ожидала его ответа. В конце концов с видимым усилием он взял себя в руки.
– Она смогла покинуть собор и отправиться дальше, – сказал он немного погодя, оглядывая сад. – Похоже – хотя это случается крайне редко, – кто-то из нас обретает способность избавиться от той неодолимой тяги, которая заставляет нас возвращаться в собор каждую ночь, и это дает им возможность отправиться в далекое странствие. Думаю, она, быть может, еще когда-нибудь вернется.
Что-то в его рассказе не сходилось. Если дело обстояло так просто, почему же его охватил ужас, когда я задала этот вопрос? И почему, объясняя случившееся, он не смотрел мне в глаза?
– Как думаешь, ты сам сможешь когда-нибудь избавиться от этой тяги и после этого остаться здесь, со мной?
Когда Кэллум снова посмотрел на меня, в глазах его все еще читалось смятение, и, отвечая, он, похоже, тщательно подбирал слова.
– Боюсь, что нет. Я не могу ей противиться. Несколько раз я пытался, но всякий раз ощущал почти физический дискомфорт. Мне всегда приходится возвращаться.
Он явно видел вопрос в моих глазах.
– Дело не в том, что я не хочу остаться здесь, с тобой, вовсе не в том, правда. Я был бы счастлив остаться с тобой, но я вынужден возвращаться в собор.
Что бы он от меня ни утаивал, я не могла сомневаться в том, что действительно ему дорога. Я смотрела на него, и мое сердце снова сладко замерло. Я улыбнулась.
– Что ж, тогда нам придется просто использовать имеющееся у нас время по максимуму, – поддразнила я и подняла руку, чтобы коснуться сильного плеча, находящегося рядом с моим. Напряженность в его горящих голубых глазах растаяла, и он придвинулся ко мне еще ближе.
Мы провели в саду несколько часов, говоря о самых обычных, нормальных вещах, таких как музыка и фильмы. Поскольку он мог свободно проникать за кулисы всех лондонских концертов музыкальных знаменитостей и всех театральных премьер, ему было что поведать.
Он рассказал, что часто ходит на репетиции своих любимых музыкальных групп, а затем наслаждается их концертами, сидя на самых лучших местах в зале, время от времени пробуя на вкус какую-нибудь короткую мысль или воспоминание. Он был необыкновенно наблюдателен и смешил меня до колик, делясь впечатлениями от наиболее переоцененных широкой публикой музыкальных звезд.
Я попросила его рассказать о моей любимой группе и была рада услышать, что и ему нравятся их песни. Мы оба были на их самом недавнем концерте на крытой арене «Уэмбли», и Кэллум просветил меня насчет того, что именно им требуется в гримерках – я чувствовала, после этого я уже никогда не смогу смотреть на их ведущего певца без понимающей ухмылки.
– А на чей концерт ты собираешься отправиться в следующий раз? – спросила я, желая выяснить, нет ли у меня с ним еще каких-нибудь общих музыкальных пристрастий.
Он слегка наморщил лоб, словно листая мысленный ежедневник.
– Думаю, схожу на большой благотворительный концерт, который должен состояться в «Альберт-холле» на следующей неделе, – решил он наконец и кивнул своим мыслям. – Обычно такие концерты по-настоящему хороши.
– Ни под каким видом! – воскликнула я. – У меня есть билеты на этот концерт – я иду туда с Грейс.
– Отлично – я могу пойти вместе с вами. В кои-то веки смогу получить удовольствие еще и от того, что буду сидеть рядом с кем-то, кого знаю. – И он подарил мне одну из своих самых ослепительных улыбок. – Это может стать нашим первым свиданием с выходом в свет.
– Будет немного странно, если на нашем первом свидании с выходом в свет будет присутствовать еще и Грейс, но я понимаю, к чему ты клонишь, – рассмеялась я. – Тебе придется довольствоваться тем, чтобы дразнить меня, зная, что я не могу ни реагировать, ни отвечать.
– Я это переживу. Может быть, в конце концов мне даже удастся послушать, как ты поешь.
– Это нечестно – ведь ты сможешь наблюдать за всеми знаменитостями еще и за кулисами.
Улыбка исчезла с его лица, и он посмотрел на меня серьезно.
– Не забывай, Алекс, я могу все это видеть, но не в состоянии хоть как-то в этом участвовать. Никто не замечает меня, не спрашивает моего мнения, не говорит мне, что я пою фальшиво, и не пытается вышвырнуть меня вон. Я всего лишь… пассивный наблюдатель. Как бы мне хотелось просто зайти в кофейню и заказать капучино, а потом посидеть, болтая с друзьями.
