Наконец мы въехали в Лондон, где величественный купол собора каким-то образом умудрялся по-прежнему доминировать даже над расположенными поблизости гораздо более высокими штаб-квартирами крупных корпораций. Огромный, выстроенный из белого камня собор, недавно очищенный от накопившейся на его стенах многовековой копоти, казалось, светился в лучах солнца. Две высокие башни, обрамляющие западный вход в здание, казались ниже, чем были на самом деле, рядом с громадным светло-серым куполом, находящимся в центре. Когда мы въехали на Ладгейт Хилл, я увидела, как под солнцем блестят позолота на вершинах обеих башен и перила Золотой галереи, опоясывающей самую верхнюю часть купола.
Я любила бывать в соборе Святого Павла. В детстве приезжала сюда регулярно: отец и мать были без ума от открывающейся с купола панорамы Лондона, и каждому нашему гостю, приехавшему из другой страны, приходилось волей-неволей ехать в собор, чтобы полюбоваться этим видом. Если смотреть с Золотой галереи на восток, можно было увидеть Тауэр и Тауэрский мост, примостившиеся между высокими современными зданиями. На севере высились холмы Хэмпстеда и Хайгейта, и если погода выдавалась ясная, далеко-далеко на юго-западе можно было разглядеть Ричмонд-парк. Путь до Золотой галереи, самого высокого места в соборе, куда можно добраться, был неблизким: он состоял из сотен и сотен ступенек, но его стоило проделывать опять и опять. Меня всегда приводила в восхищение конструкция купола с ее переплетением деревянных балок, которые поддерживали его изнутри и между которыми находилась лестница, ведущая на самый верх. Надо было только вести себя осторожно и не слишком часто смотреть вниз, чтобы от высоты не закружилась голова. Но хуже всего оказывалось застекленное смотровое окошко почти на самом верху, через которое можно было глядеть на крохотные фигурки людей, находящихся прямо под твоими ногами. Глядя в это окошко, я всегда ощущала тошноту, представляя, как падаю вниз, и гадая, могут ли эти люди далеко внизу видеть меня, глядящую с головокружительной высоты на то, что они сейчас делают.
Но сегодня у меня не будет возможности взобраться наверх, потому что мне предстоит слишком много работы по выполнению внеаудиторного задания на этот семестр.
Прохлада и полумрак внутри собора Святого Павла резко контрастировали со слепящим солнечным светом и кипучим людским муравейником за пределами его стен. Когда мы вошли в собор, нам показалось, что кто-то невидимый опустил за нами ставень, отгородив нас от яркого света, шума и вообще от всего двадцать первого века с его бешеным ритмом жизни. Мы с Грейс медленно прошли через турникеты вместе с остальными девушками из группы, и наши глаза постепенно приспособились к приглушенному свету. Что-то в атмосфере собора вселило в нас странный трепет, и болтовня, начавшаяся сразу после того, как бешеная гонка на микроавтобусе, слава богу, осталась позади, смолкла, когда мы устремили взоры в вышину. Я видела, что все посетители чувствуют себя здесь так же, как и мы: каждый, кто входил в собор, не мог не ощутить благоговейного трепета от грандиозности внутреннего пространства. Этот конец собора был пуст: здесь не было ни скамей для прихожан, ни величественных гробниц, вокруг простирался голый пол, похожий на шахматную доску, и высились исполинские колонны, поддерживающие сводчатый потолок. Несмотря на то что я бывала здесь уже много-много раз, входя, я неизменно чувствовала, что у меня захватывает дух.
Мы с Грейс достали из рюкзаков блокноты и карты собора и начали искать те памятники, которые нам надо было зарисовать. Когда мы шли по центру главного нефа, Грейс вдруг захихикала.
– Представь себе, как леди Диана шествовала через весь собор в том своем платье, – фыркнула она. Я содрогнулась. Я не могла представить себе ничего худшего, чем долгий проход на глазах у всего мира, чтобы сочетаться браком с мужчиной, который на самом деле ее не любил.
– Если я когда-нибудь выйду замуж, то убегу на какой-нибудь пляж, – сказала я, – и не стану наряжаться в вычурное платье с огромной юбкой, которое обошлось бы родителям в несколько тысяч фунтов. – Правда, папа, возможно, стал бы возражать, с иронией подумала я. Его мнение могло бы стать единственной причиной, по которой я, быть может, все-таки рассмотрела бы вариант с белым платьем, похожим на торт, и всем тем, что, по идее, должно к нему прилагаться. Перед моим мысленным взором предстало лицо Роба, но тут я взглянула на браслет на моей руке, и образ Роба тотчас же уступил место прекрасному лицу юноши, которое я видела минувшей ночью. Я потрясла головой, чтобы прий- ти в себя, и подумала, что на самом деле мне сейчас нужно только одно: сосредоточиться на работе, которую я должна проделать.
Мы с Грейс дошли уже до центральной части собора и стояли под его грандиозным куполом.
– Вот это да, – выдохнула Грейс, и мы обе задрали головы и устремили взоры вверх, на купол, величественный и великолепный. До нас доносился тихий гул голосов, и мы видели людей, поднявшихся на Галерею шепота, чтобы испробовать на себе ее знаменитый акустический эффект. Считалось, что надо присесть у края огромного кругового балкона, опоясывающего купол собора с внутренней стороны, и что-то прошептать, поднеся губы к стене. И тогда человек, находящийся далеко-далеко, на противоположной стороне этого балкона, услышит то, что ты прошептал. У меня самой никогда не получалось провернуть этот трюк, но туристов все это явно приводило в восторг.
– Мне надо найти гробницу Нельсона, – пробормотала Грейс и, прикусив губу, посмотрела на карту.
– Гробница Нельсона находится в подземной части собора, в крипте. По-моему, вход в нее расположен вон там, – сказала я. – Я присоединюсь к тебе почти сразу, но сначала мне бы хотелось посмотреть на одну вещь в самом центре.
Грейс отправилась на поиски гробницы, пытаясь разыскать в глубинах своего рюкзака карандаш.
Я медленно двинулась вперед, пока не оказалась точно под центром купола, на месте, которое на полу было отмечено мозаикой в виде большой звезды. Далеко в вышине я могла видеть стекло смотрового окошка, но прежде чем я начала гадать, не смотрит ли кто-то оттуда на меня, у меня закружилась голова. Я выпрямилась и потрясенно застыла.
Прямо передо мной стоял юноша, чье лицо померещилось мне минувшей ночью. Во плоти он был еще прекраснее, с изумительно вылепленным лицом и чуть взъерошенными русыми волосами. Я чувствовала, что у меня перехватило дыхание, и изо всех сил пыталась как-то овладеть собой, когда вдруг поняла, что он глядит на меня так же потрясенно, как и я на него. Он быстро оглянулся через плечо, словно желая убедиться в том, что я смотрю именно на него, а не на что-то за его спиной. Мне это проявление неуверенности показалось странным – ведь он так сногсшибательно красив. Глаза у него были глубокого, удивительного голубого цвета, и теперь, когда я видела парня воочию, я заметила на его переносице едва уловимое искривление, как будто когда-то, много лет назад, у него был сломан нос. Я смотрела, смотрела на него и вдруг поняла, что мне знаком цвет его глаз – он был точно таким же, как цвет камня на моем браслете. Не веря до конца своим глазам, я дотронулась до браслета и украдкой бросила на него взгляд.
