– Ни в коем случае. Никаких живых пони, никому. И вообще, дети, я заканчиваю!
Он поднял маркер над головой, как будто дети пытались его отобрать.
Несмотря на наигранную строгость в голосе, он улыбался во весь рот.
Нет – он сиял, будто что-то освещало его изнутри.
Поймав на себе взгляд Новы, он повернулся к ней, и у Новы внутри все оборвалось. Она и раньше знала, что он хорош собой, но сейчас было в нем что-то такое, что больше красоты. Это просто освещение в шатре, говорила она себе. Я в полуобморочном состоянии от голода, потому что еще не обедала. Это был… это был просто Адриан. Но в нем была легкость, непостижимая для Новы. Он весь светился, и это было выше ее понимания.
– Вот, угощайтесь!
Перед носом у Новы появился кусок торта, и она с радостью переключилась на него. Щеки у нее горели. Никогда еще она не была так благодарна за торт, который ей сначала даже не хотелось пробовать.
– Спасибо, – сказала она несколько более оживленно, чем оно того стоило. Схватив тарелку, она откусила большой кусок.
Потом сверила время по ленте коммуникатора. Ингрид уже скоро будет на позиции.
Она опять оглянулась на Адриана, но тот стоял к ней спиной и, разумеется, рисовал пони на стене шатра.
– Гхм… нам, вообще-то, пора, – Нова с улыбкой подмигнула девочке и откусила еще кусок торта, который и впрямь оказался очень вкусным. – Спасибо еще раз.
Она встала со скамьи и начала пробираться сквозь толпу детей. Заметив ее, Адриан перестал рисовать, не закончив пони.
– Во-первых, – сказала Нова, – тебе лучше было бы спросить родителей перед тем, как дарить кому-то из детей живого пони. А во-вторых, не пора ли нам?
Адриан дорисовал пони, но, когда он «вытянул» его из стены шатра, это оказалось не живое существо, а просто обычная игрушечная лошадка.
– И на этом представление окончено, ребята, – сказал он, убирая маркер и направляясь к выходу под разочарованный гул детских голосов. – Знаю, знаю. Но нас ждут подвиги!
Адриан остановился, чтобы помахать рукой имениннику и поблагодарить его родителей за гостеприимство, а потом схватил Нову за руку и, хохоча, потянул ее из шатра.
– Не стоит благодарности, – ответила за них Нова.
Адриан расплылся в улыбке, растирая запястье.
– Премного благодарен. Впрочем, это было весело.
– Еще бы тебе не веселиться, при такой-то популярности.
Он улыбнулся еще шире.
– Как будто у самой не так. – И он передразнил тонкий девчачий голосок. – Это же Бессонница! Победительница Горгульи! Мы ее любим!
Закатив глаза, она шлепнула Адриана по руке.
– Постой-ка, а где же Укротитель Ужаса?
– Я его подарил имениннику. Ты знала, что он просто обожает супергероев?
– Что ты говоришь? Вот никогда бы не догадалась.
Он радостно улыбался, и она неожиданно для самой себя обнаружила, что улыбается в ответ. Когда Нове удалось отвести взгляд от Адриана, она поняла, что они уже добрались до детских аттракционов – маленьких вагончиков и горок с динозаврами по бокам.
– Что-то мне подсказывает, – сказала она, – что здесь мы найдем Кошмар.
Не обращая внимания на ее слова, Адриан спросил.
– На каком аттракционе ты работала?
– Что? А, да. На многих. Мы менялись.
– А видела ты сегодня кого-нибудь, с кем работала?
Сглотнув, Нова оглянулась на операторов. Судя по ее документам, она уволилась отсюда всего пару месяцев назад. Если бы эта история была правдива, она обязана была бы узнать многих своих коллег.
– Да нет, – заикаясь, проговорила она. – Я… у меня по четвергам был выходной.
Они обогнули дальний угол ярмарки, где за проволочной оградой видны были старые, полуразвалившиеся постройки. Нова подобралась, глядя на заросшие сорняками дорожки между древними аттракционами и на крышу «Комнаты смеха», которая выглядела так, будто вот-вот обрушится.
– Ты есть не хочешь? – спросил Адриан.
Она кивнула.
Но они слишком далеко ушли. Все прилавки с едой остались позади, в более людной части парка.
Сделав глубокий вдох, Нова показала вперед.
– Там продают попкорн. За… – она облизала губы, – за галереей.
Галерея представляла собой длинный проход, отделявший детскую зону парка от более быстрых и опасных аттракционов. Обитые деревянными панелями стены прохода были увешаны старыми фотографиями из истории парка развлечений, начиная со дня его открытия семьдесят лет назад. Когда они оказались в галерее, Нова устремилась к первой порции фотографий и, изображая интерес, стала читать подпись под снимком, изображавшим клоуна с группой детей. На следующей фотографии была статуя лошади на входе в парк – тогда еще новенькая. На третьем снимке женщина в бумажном колпачке протягивала мужчине в строгом костюме порцию сладкой ваты. Все это выглядело очень старомодно и симпатично. Еще до Века Анархии. До расцвета Отступников. Другое место, другая эпоха.
– Какой же этот парк старый, просто фантастика, да? – покачал головой Адриан, переходя к другой стене.
Нова осталась стоять, где стояла, надеясь, что он заметит это. Ей хотелось, чтобы он нашел это сам…
– Фантастика, – выдохнула она, продолжая переходить от снимка к снимку. Медленно. Выжидающе. Сейчас она не видела фотографий – потому что насмотрелась на них прошлой ночью. Счастливые семьи на шаткой старой американской горке. Счастливые парочки, садящиеся в гондолы «Канала любви». Счастливые дети на каруселях.
– Нова.
По его тону Нова мгновенно поняла: он нашел это.
Она замерла, прикрыла глаза и выдохнула.
– Нова, посмотри.
Обернувшись, она увидела, что Адриан разглядывает фотографию. Ту самую фотографию, над которой она корпела больше трех часов, используя снимок, сделанный Хани еще во времена Уинстона. Фотографию «Комнаты смеха». Вчера ночью, когда в парке было тихо и безлюдно, Нова аккуратно поместила ее на место другой.
Семьдесят лет этот павильон стоял заброшенным и тихо гнил себе в дальней части парка. И всегда назывался просто и невыразительно – КОМНАТА СМЕХА.
Но здесь, на этом фото, старательно отретушированном вчера, название было изменено.
Нова подошла и встала рядом с Адрианом, не отрывавшим глаз от черно-белой фотографии и букв над зияющим входом. Не КОМНАТА СМЕХА, а КОШМАР.
– Совпадение? – просил Адриан.
– Возможно, – ответила она.
– Сейчас это просто называется «Комната смеха», так? Вот интересно, давно ли изменили название.
Нова не проронила ни слова.
