Во время урока в Зале Истин девушка не могла оторвать взгляд от пустующего места Карлотты, от слабого кровавого пятна на железном дереве, которое не смогла вывести даже аркимия Паукогубицы. Она представляла последние секунды подруги. Как та склонялась над своим ежедневником. Как ее дернула за голову чья-то быстрая рука. Короткий миг ужаса в промежутке между холодом лезвия на своей шее и полной чернотой.
Мия уставилась на Джессамину, которая присоединилась к классу всего за пару минут до занятия. В голове эхом раскатывалась мысленная клятва.
«Тебе конец, тварь…»
– Мия Корвере.
Мия моргнула. Отвела взгляд от лица Джессамины и обнаружила Достопочтенную Мать Друзиллу во главе зала, окруженную полудюжиной Десниц.
– …Да, Достопочтенная Мать?
– Немедленно пройди с нами.
Двое Десниц в черных робах взяли ее за руки. Девушка зашипела в знак протеста, когда они стащили ее со стула и отнюдь не ласково повели к двери. Услышала возражения Трика, потасовку, громкий приказ Друзиллы. Вытянув шею, увидела позади себя пожилую женщину, окруженную зловещими людьми в черном. От взгляда ее голубых глаз веяло холодом.
– Мать Друзилла, куда вы меня ведете?
– В мой кабинет.
– Зачем?
– Для расследования.
– Чего?
– Убийства Карлотты Вальди.
Друзилла положила смятую льняную простынь на колени Мие и скрестила руки на груди.
– Объясни мне это.
Кабинет Матери находился высоко в горе, на вершине с виду бесконечного лестничного пролета. Его тускло освещало изваяние из аркимического стекла, подвешенное к потолку. Главным предметом в комнате был живописный стол, доверху заваленный пергаментами; пол устилал ковер из белого меха, а стены были покрашены белой краской. Вдоль них справа и слева стояли стеллажи, забитые книгами, но в стене за столом располагалась сотня ниш. Внутри них Мия увидела всяческие странности. Кинжал центуриона. Красивую литую из золота розу. Заляпанный кровью экземпляр Евангелия от Аа. Кольцо с сапфиром.
Среди трофеев виднелись сотни и сотни серебряных пузырьков, запечатанных пробками из черного воска. Такой же Наив носила на шее в Пустыне Шепота. А по центру в обсидиановом камне была вырезана дверь, испещренная странными трансформирующимися глифами.
Сидя на резном стуле с высокой спинкой, Мия часто моргала, глядя на представленную Друзиллой простыню.
– Что объяснить, Достопочтенная Мать?
– Это.
Друзилла взяла простыню и развернула перед лицом Мии. Там, впитанное тканью, Мия увидела крошечное засохшее алое пятно.
– Похоже на кровь.
– Кровь Карлотты, аколит. Вещатель Адонай это подтвердил.
Мия посмотрела на альбиноса, разглядывающего коллекцию сувениров Друзиллы. Как обычно, он был босой, через открытый вырез шелковой мантии виднелась гладкая бледная грудь. Как всегда, вещатель выглядел так, будто ему невыносимо скучно.
– Это кровь убитой, – кивнул Адонай, проводя пальцами по одному из множества серебряных пузырьков. – Несомненно.
– Я не понимаю, – сказала Мия. – Это кровь Карлотты. Какое это имеет отношение ко мне?
Друзилла аккуратно сложила простынь и вновь положила ее на колени Мие.
– Утром простыню сняли с твоей кровати.
Мия нахмурилась. Разум лихорадочно работал. Сердцебиение участилось.
– Но это какая-то бессмыслица.
– Ты можешь объяснить, как кровь Карлотты попала на твою кровать, аколит?
Мия крепко сжала челюсти, оглядывая кабинет. Втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Вспомнила, как Диамо сидел один за завтраком. Как Джессамина пришла всего за пару минут до урока Паукогубицы.
– Джессамина! – сплюнула Мия. – Ее не было за завтраком. Должно быть, это она все подстроила.
– Этим утром Джессамина была у меня, аколит, – Друзилла вздохнула. – Я допрашивала ее по тому же поводу.
– Достопочтенная Мать, я не имею никакого отношения к смерти Лотти. Она была моей подругой!
– Здесь нет друзей, аколит. Волк не жалеет ягненка. Буря не молит утопших о прощении. Мы убийцы – все как один. – Мия подняла голову, когда ее собеседница процитировала слова Кассия; его предупреждение, сказанное в беспросветной камере Годсгрейва. – И хоть мы четко дали понять, что убийство соучениов-аколитов является преступлением, если ты признаешься в своем участии в смерти Карлотты, Духовенство смягчит приговор.
– Я не стану признаваться в том, чего не делала!
– Все улики указывают на обратное. – Друзилла села на край стола, наклонилась ближе к Мие. Обсидиановый ключ на ее шее заблестел в тусклом свете. – Ты единственная левша среди нынешней паствы. Тебе выгодно больше, чем другим, чтобы Карлотта выбыла из соревнования Паукогубицы. Ты не можешь доказать свое вчерашнее местонахождение, и кровь жертвы найдена на твоей простыне – факт, который ты сама не можешь объяснить. Карлотта когда-нибудь посещала твою комнату?
– Нет, но…
– Может, она порезалась во время ссоры с Джессаминой в Небесном алтаре? Могла ли ее кровь каким-то образом попасть на твою одежду?
На секунду Мия замешкалась, раздумывая, стоит ли солгать, но Друзилла задаст те же вопросы всем, кто видел схватку. И если ее поймают сейчас на лжи…
– Нет, Лотти не порезалась. – Мия нахмурилась. – Что вы вообще делали в моей комнате?
– Разумеется, искали пропавший ежедневник Карлотты.
– Вы действительно думали, что найдете его? Нужно быть совсем идиоткой, чтобы хранить его у себя в комнате после того, как я перерезала ей горло, не так ли?
– Но если бы тебя действительно подставили, как ты заявляешь, разве убийце не было бы выгоднее оставить ежедневник, чем пятнать простыню крошечной каплей крови?
– То есть если вы найдете ежедневник, это докажет мою невиновность или виновность?
Друзилла нахмурилась и сложила руки.
– Есть ли хоть кто-нибудь, кто может подтвердить твое местонахождение?
Мия впилась ногтями в ладони. Конечно, был один человек, который мог бы за нее поручиться. Но если Трик признается, что приходил к ней в комнату, то и признается, что нарушил комендантский час. За это ему придется пройти через кровавое бичевание. И наверняка более жестокое, чем в случае с Тишем.
– …Есть кое-кто, кто может подтвердить ее местонахождение…
Живот Мии сжался. На столе Достопочтенной Матери возник Мистер Добряк, склонил голову и посмотрел на пожилую женщину. Друзилла повернулась к существу, в ее глазах сквозил очевидный скептицизм. Но Мия знала, что Мистер Добряк не питал теплых чувств к Трику. Он не был ему предан. И выдаст мальчишку с потрохами, если это спасет Мию от позора.
