Двор постепенно наполнялся людьми, которые были недостаточно богатыми и знатными, чтобы их впустили в столь черную ночь в саму базилику. Но у каждой колонны стояли мужчины в сверкающих белых доспехах, багровых плащах и в шлемах с плюмажами. Легионеры, призванные для защиты сенаторов, преторов, проконсулов и кардиналов в священных коридорах базилики. Их вид натолкнул Мию на воспоминания об отце, когда он еще был жив. Как он носил ее на плечах по городским улицам. Как его щетина щекотала ей щеку, когда он ее целовал.
Пунцовое лицо.
Дергающиеся ноги.
Булькающий звук.
Мия взглянула на статую Аа. Сплюнула от ненависти.
– Я молилась тебе! Умоляла вернуть их домой! Что, ты был недостаточно всевидящим, чтобы заметить их страдания? Или тебе просто было плевать?
Всевидящий не ответил. Девочка потянулась к богу Света и его сферам, опоясывая их черными лентами. И когда собравшаяся толпа завопила от ужаса, Мия сжала кулаки. Мышцы напряглись. Вены на шее взбухли. Измученный камень издал звук, похожий на вопль, и статуя закачалась на постаменте. Верующие закричали от страха и с визгом начали разбегаться, когда статуя наконец накренилась и с оглушительным грохотом разбилась о мостовую.
Тени потянулись к ближайшему люминату, обвились вокруг головы и бедер и разорвали его. Кровь брызнула на начищенный мрамор. Люди вопили. Легионеры тревожно взревели и достали клинки. Даже в сгущающейся ночи их мечи блестели, словно на лезвиях плясал истиносвет. Мия шагнула в тени у своих ног и вынырнула уже за спиной крупнейшего и сильнейшего из легионеров. Тьма скользнула вокруг его шеи, будто по собственной воле, и его хребет затрещал, как сырые фейерверки. На землю он упал уже мертвым.
– Демон! – раздался крик. – Даркин! Ассасин!
В просторном дворе забили тревогу. Верующие в панике разбегались от обломков своего разбитого бога. Солдаты стекались со всех сторон. Мрак воспевал к Мие, наполняя ее голову музыкой. Загоняя сознание в холод и пустоту, оставляя лишь гнев. Голод. Черные щупальца извивались во тьме. Кость и кровь. Свет обжигал глаза. Столько мечей. Столько людей. Она пробиралась между ними, прыгая из тени в тень. Раскидывала их, как игрушки. Чернота – острая, как их лезвия, – пронзала блестящую белую броню и открывала вид на алые внутренности.
Мия перемещалась от колонны к колонне. К руинам статуи Аа и трем солнцам, раздавленным в его протянутой ладони. Она увернулась от удара, который мог снести ее голову с плеч. Еще один мужчина был разорван на кусочки. Мия добралась до лестницы. Большие двустворчатые двери, украшенные высеченным золотом, отражали пламя сотни мечей позади. Мия подняла руки, широко распахнула двери и проревела имя:
– СКАЕВА!
Прямо за дверьми ее ждали люди. Она перешла на крик, когда они подняли посохи. Кардинал Дуомо и его священники, разодетые в лучшие шелка. Годы после казни ее отца почти не сказались на кардинале; он по-прежнему больше походил на головореза, который украл у старца робу, чем на мужчину, которому она принадлежала по праву. Скаева выступил вперед, окруженный своими священниками. Черные бороды ощетинились, рты распахнулись в крике.
– Именем Света, изыди, скверна!
Троица на конце его посоха вспыхнула ярче, чем все три солнца. Мия взвизгнула и попятилась. Свет был таким ярким, таким горячим. Прикрыв глаза руками, она прищуренно смотрела сквозь слепящее сияние. И там, в конце нефа, окруженного двумя десятками легионеров в начищенном белом и кроваво-красном, она увидела его. Красивого консула с черными глазами, фиолетовой мантией и золотым венком на голове. Того, кто улыбался, пока ее отец умирал. Того, кто приговорил ее мать к безумию. Того, кто убил ее младшего брата.
– СКАЕВА!
– Это священный дом Аа! – прорычал Дуомо. – Здесь у тебя нет власти, демон!
Мия сжала кулаки, ослепленная светом. В ушах заревел ветер. Жар опалял ее, как все три солнца. Она почувствовала тошноту и привкус рвоты. Здесь не было теней, которые она могла бы схватить. Все это было слишком. Слишком ярко. Она увидела огромного мужчину в белых доспехах. Волчья морда покраснела от ярости, на щеке виднелись шрамы от кошачьих когтей.
«Рем…»
– Схватить ее! – проревел судья. – Люминус инвикта!
Мия развернулась, а по ступенькам к ней уже бежали люминаты. Свет за ее спиной был столь яростным, что тень на камне от девушки стала длинной, как закат. По ее затылку пришлось что-то острое и горячее, и она покачнулась. К ней приближались десятки легионеров. Судья Рем бежал в ее сторону с пылающим мечом. Ярость разгоралась все ярче. Тьма внутри нее забурлила – она хотела поглощать. Разверзнуться и наводниться пролитой ею кровью. Мия это чувствовала. Повсюду. Оно сочилось сквозь трещины Годсгрейва. Агония. Гнев. Чистая и ослепляющая ненависть, укоренившаяся в костях этого города.
«Оно ненавидит нас».
Но какая-то крошечная ее часть, в тех холодных и пустых местах, осталась. Какая-то крошечная часть, которая не была гневом, ненавистью или голодом. А просто четырнадцатилетней девочкой, которая не хотела умирать.
Судья прорвался сквозь ряды священников, со всей силой размахивая солнцестальным мечом. Троица на рукояти горела ярче, чем сам клинок. Мия попятилась, лезвие зацепило руку, брызнула кипящая кровь. Рем снова замахнулся, затем еще раз, девочку окружили люминаты – невыносимо яркие и ослепляющие. Издав яростный крик, Мия рухнула в тень у своих ног и вышла из нее уже в ста шагах от них.
Запели арбалеты. Огонь затанцевал рябью на полированной стали. Рем взревел. Люди закричали. Но Мия уже была вдали, убегая при помощи теней. Снова маленькая девочка, прыгающая с камня на камень. На затылке – кровь, глаза чуть не ослепли от света кардинала. А глубоко-глубоко, под обидой и яростью, свернувшись в холодных и пустых местах, пульсировало самое опустошающее чувство из всех.
Неудача.
Мия очутилась на зубчатых стенах над Форумом. Над тем местом, где умер ее отец. Площадь освещалась рыжеватым аркимическим светом. На плитняках танцевали кутилы и пьяницы. Мия слышала крики, раскатывающиеся эхом по городу. Ассасин! Демон! Скверна!
Девочка села на землю и прислонилась к прохладной могильной кости. Руки, измазанные в крови, дрожали. Тьма вокруг нее шептала, изнывала, умоляла. Точь-в-точь как тьма внутри нее. А она – всего лишь ребенок, застрявший посредине. Одна маленькая девочка в таком холодном и пустом мире, которой тени не приносили никакого утешения.
Мия понятия не имела, сколько она так просидела. Кровь запеклась до корочки на ладонях. В городе царил беспредел. На восточной береговой линии собирались толпы, глядя на кренящиеся руины Философского Камня, крепостные валы потрескались и осыпались в море. По улицам маршировали патрули люминатов, пытаясь обеспечить порядок в нарастающей панике и пьяном хаосе. Драки и разбитое стекло.
