был вычеркнут под жалобы самого шахида. Судя по всему, Пип совершил утренний набег на читальню, чтобы стащить пару томиков из тележки с «ВОЗВРАТОМ», и был съеден одним из неприветливых книжных червей
[91].
– И теперь все остальные злятся, что не успели отхватить кусочек! – вопил Элиус. – Я хочу знать, кто будет убирать это кровавое месиво!
Поскольку официальные уроки окончились, аколитам было разрешено посещать Годсгрейв, когда пожелается. Вещатель Адонай сидел у своего бассейна и денно и ненощно отправлял молодых убийц в Город мостов и костей. Шахид Аалея не раскрывала, кто побеждает в ее соревновании, но Мия полагала, что теперь женщина осведомлена обо всем в городе лучше, чем принцепсы чертовых обфускатов
[92].
Одна в своей комнате или горбатясь над столом в Зале Истин (всегда стоящим лицом к двери), Мия трудилась над формулой Паукогубицы. Девушка уже отбросила мысли о возвращении в Годсгрейв на поиски секретов. Состязание Аалеи было слишком похоже на попытку попасть пальцем в небо. Лучше поработать над чем-то, что можно увидеть. Почувствовать. Попробовать на вкус.
Мия расставила в ряд лабораторную стеклянную посуду: мензурки и мисочки, цилиндры и колбы, бесконечные спиральные и обычные трубки. Решение пузырилось, растворялось или застывало в сложных лабиринтах из оборудования, и в процессе экспериментов Мии этот бренный мир покинуло больше сотни черных крыс. Паукогубица частенько к ней заглядывала, чтобы поработать за столом над собственными опытами, но Мия даже не надеялась, что шахид даст какую-то подсказку. Если она хочет стать лучшей в Зале Истин, то должна это заслужить. На деле же шахид вообще ничего не говорила, кроме одного раза – в ту самую перемену, когда прошло состязание Солиса.
– Жаль, что так сложилось с Диамо…
Мия оторвалась от своей работы. Паукогубица медленно прошла вдоль последнего изделия Мии, проводя длинным ногтем по стеклу. Руки шахида почернели от токсинов. Губы почернели от краски. Но самым черным был ее взгляд.
– Имеете в виду, жаль, что он не испытал противоядие, прежде чем его использовать? – спросила девушка.
– Ах, но видишь ли, в том-то и загвоздка, – ответила Паукогубица. – Пускай оно и не полностью противодействовало токсину, решение Диамо все же затормозило его действие. Так что все крысы, на которых он испытывал его вечером, были еще живы, когда он принес мне решение утром.
– М-м-м, – протянула Мия, возвращаясь к работе. – Действительно, досадно.
Шахид похлопала Мию по плечу и вышла из зала без единого слова. Тем днем Диамо погребли в безымянной могиле в Зале Надгробных Речей. Паукогубица больше никогда о нем не упоминала.
По крайней мере, благодаря бесконечной работе над загадкой Паукогубицы, ей было легче избегать Трика. Мия сосредоточилась на задании, стараясь думать о двеймерце как можно меньше. Ела в неурочное время, чтобы не встретиться с ним. И если в те редкие часы, когда она все же спала, юноша навещал ее во снах, Мистер Добряк поглощал их прежде, чем у них появлялась возможность побеспокоить Мию.
За две перемены до конца состязания она склонялась над кипящей колбой в Зале Истин. Уже пробило девять, но Мия снова получила от Паукогубицы разрешение находиться вне комнаты после отбоя. В воздухе витал парфюм горелой сладости и мертвой крысы. Пропитывая ее волосы. Заставляя глаза слезиться.
Мия услышала, как открылась дверь в зал.
Подняла голову, ожидая увидеть Паукогубицу, но вместо нее увидела яркие лазурные глаза. Бледную кожу и острые скулы. Юношу скорее прекрасного, нежели красивого.
Высокие двустворчатые двери бесшумно закрылись за ним.
Рука Мии потянулась к стилету в рукаве.
– Привет, Тишь, – поздоровалась она.
Юноша, разумеется, ничего не ответил. Он тихо пересек зал и встал перед Мией. Понаблюдал за ней через стеклянную посуду, поджав губы.
Его руки были спрятаны за спиной.
Мия натянулась, как механическая пружина. В конце концов, это зал, в котором убили Лотти. Мистер Добряк предупреждал, что Джессамина с Диамо могут и не быть виновниками. Тишь поймали за разгулами по коридорам после девятого удара часов, но никто так и не объяснил, что именно он делал, когда его нашли. И вот он снова был вне своих покоев после наступления комендантского часа. К тому же никто так и не узнал, что произошло с Водокликом…
Юноша хранил абсолютное молчание; не только ртом, но и всем своим естеством. Его шаги не издавали ни звука. Дыхание тоже. Даже ткань его одежды не шуршала, когда он двигался. И его чертовы руки по-прежнему находились за спиной.
– Не стоит тебе гулять после отбоя, – сказала Мия.
Тишь просто улыбнулся.
– …Я могу тебе чем-то помочь?
Юноша медленно покачал головой.
Мистер Добряк материализовался за его спиной, наблюдая за происходящим. Каждый мускул в теле Мии напрягся. По велению ее пальцев тени вокруг покрылись рябью. Ее собственная тень начала изгибаться и поползла по полу – длиннее и темнее, чем должна быть. И тогда Тишь вытащил руки из-за спины и показал, что в них ничего нет.
Мия вздохнула. Опустила клинок. Тишь заговорил на безъязыком, его пальцы двигались так быстро, что Мия с трудом поспевала.
Помочь тебе.
Мия начала жестикулировать в ответ, но немного неуклюже.
Помочь мне с чем?
Юноша кивнул на пузырящиеся смеси, колбы, конденсаторы и банки. Мия вспомнила, как он выглядел во время бичевания. Как обнажились в немом крике эти беззубые десны. Ее руки быстро задвигались, взгляд не отрывался от Тиши.
Почему?
Тут он замешкался. Идеальный лоб омрачили небольшие морщинки.
Я наблюдал.
Тебе здесь не место.
Пришел черед Мии хмуриться. От недоумения. Оскорбления.
Что это значит?
Руки юноши заработали, ловкие пальцы создавали слова из тишины.
После бичевания
ты была единственной,
кто спросил, в порядке ли я, –
