всем остальным было все равно.
Тишь покачал головой.
Тебе здесь не место.
Мия насупилась.
А тебе, значит, место?
Он кивнул.
Уродливый, как и все остальные.
Мия пришла в замешательство. Обошла стопки бурлящей посуды, источающей сладкий аромат смерти. Встала перед юношей и взяла его за руки, прошептав:
– Тишь, о чем ты говоришь? Ты совсем не уродливый.
Тут он даже рассмеялся. Его голосовые связки давно атрофировались от молчания, и смешок больше походил на писк. Тишь быстро прикрыл рот ладонью и затрясся всем телом, но Мия все равно успела мельком увидеть беззубые десны за этими губками бантиком. Трещины в его глазах.
– Что с тобой произошло? – выдохнула она.
Взгляд юноши стал напряженным. Глаза – как опаленное солнцами небо.
Рабство.
– Но у тебя нет рабского клейма.
Он покачал головой.
Они хотели сохранить нашу красоту.
– …Они?
Дом удовольствий.
В желудке у Мии похолодело, когда она прочитала его жесты. Девушка сразу же поняла, что он имел в виду. Откуда он явился. Кто обладал им до этого – и почему ему выбили все зубы.
– О Богиня, – выдохнула Мия. – Мне так жаль, Тишь.
Видишь?
Его губы изогнулись в подобии улыбки.
Тебе здесь не место.
Он осмотрел комнату, кипящую жидкость и мертвых крыс, гниль и ржавчину в воздухе.
Но доброта должна пожинать доброту —
даже в таком поле, как это.
Тишь засунул руку в карман штанов, и на секунду рука Мии снова потянулась к рукаву. Тьма вокруг них задрожала. Но вместо скрытой заточки юноша достал книгу в кожаном переплете. Открыл случайную страницу. Мия увидела зашифрованные записи – похоже на смесь последовательности Эльберти и собственной фантазии. Узнала почерк. Сам шифр.
– Это ежедневник Карлотты, – выдохнула она.
Тишь кивнул.
– Откуда он у тебя?
Юноша склонил голову.
Я же говорил.
Я наблюдал.
Сердце Мии забилось быстрее. Она перевернула страницы, увидела, что многие из них забрызганы засохшей кровью. Страница в конце была вырвана. Под кожей девушки медленно вскипала ярость, но она быстро ее присмирила. Нет смысла бушевать без причины. Тишь предлагал ей помощь. Он мог заполучить записи Карлотты и не убивая ее – юноша шатался по Церкви с самого прибытия. Тем не менее зачастую очевидный ответ является правильным…
– Тишь, – медленно и осторожно прошептала она. – …Ты убил Лотти?
Тишь посмотрел на ее тень. Ей в глаза.
Какое это имеет значение?
Руки сжались в кулаки. На глаза опустилась красная пелена.
– Такое, что она была моей подругой!
Он покачал головой. Чуть ли не с грустным видом.
В этих стенах у тебя всего один друг.
Не Карлотта,
не Трик или Эшлин,
и не я.
Тишь смотрел на нее не моргая. Мия осознала, что он ей не союзник. Это не знак уважения и не символ неохотной дружбы от этого – о, до чего странного – юноши. А долг, который вернули – вот и все. Доброта за доброту. Даже в таком поле, как это. И хоть пальцы Тиши не двигались, его слова легко читались в глазах.
«Бери или уходи».
Мия взяла ежедневник из его рук. Тишь слегка склонил голову в поклоне, челка упала на его призрачные лазурные глаза. А затем он повернулся на пятках и пошел к выходу из зала – бесшумный, как солнечный луч. Дойдя до двустворчатых дверей, он распахнул их одной рукой, но тут голос Мии его остановил:
– Тишь.
Юноша повернулся. Подождал.
– Почему ты сам не воспользовался записями? Разве ты не хочешь окончить зал победителем?
Тишь наклонил голову вбок. Одарил ее всезнающей улыбкой.
И, не издав ни шепота, ушел.
Чтобы расшифровать записи Карлотты, потребовался не один час. Еще больше – чтобы соединить обрывки страниц с призрачным хором в качестве ее единственной компании. Отсутствующая страница была загадкой, но в конечном итоге она не имела значения. У Мии появилась мысль, что Тишь может пытаться провернуть с ней ту же уловку, что она провернула с Диамо. Но правда заключалась в том, что Мия и так была достаточно близка к ответу, чтобы ощутить его на вкус; возможно, всего в паре часов от самостоятельного решения загадки. Девушка сомневалась, что Тишь был настолько глуп, чтобы пытаться обвести ее вокруг пальца в ее же игре. И там, среди аккуратно записанных мыслей Карлотты, она нашла единственный недостающий кусочек – последний ключ к открытию замка, который прежде ускользал от нее.
Она была уверена.
Мия перегнала свое решение в три колбы. Потратила две на пару крыс и оставила последнюю для себя. Двумя часами позже, когда Паукогубица открыла двери и обнаружила Мию среди мерцающего стекла, ее пушистые компаньоны мирно посапывали в своих клетках.
– Ты сегодня рано, аколит, – сказала шахид. – Или поздно?
В ответ девушка подняла стеклянную колбу, наполненную мутной жидкостью. Паукогубица пересекла комнату, нефритово-зеленая мантия шелестела по каменному полу. Откинув дреды с плеча, она посмотрела на стеклянную емкость в руке Мии. Черные губы изогнулись в любопытной улыбке.
– И что тут у тебя?
– Ответ на невозможное.
– Ты точно уверена?
Мия уставилась в пол. Зная и ни секунды не сомневаясь, что даже не будь с ней Мистера Добряка, она бы все равно не боялась.
Затем взглянула на Паукогубицу и улыбнулась.
– Есть только один способ узнать наверняка, шахид.
За завтраком Паукогубица сделала объявление. В ее типичном стиле – без фанфар или настоящего панегирика. Шахид просто дождалась, пока соберутся все аколиты и Духовенство, тихо подошла к Мие и прикрепила брошь к ее груди. Та была маленькой, вырезанной из железного дерева и отшлифованной до темного блеска.
Пауковолк.
Между аколитами пронесся ропот. Паукогубица наклонилась и поцеловала Мию в лоб черными губами.
– Знак моей благосклонности, – подвела она итог.
И на этом все.
Эш ухмыльнулась и протянула Мие руку, которую та пожала с улыбкой. Осознав, что по глупости позволила девушке к себе прикоснуться, Мия начала нарочито шарить по карманам и смотреть, по-прежнему ли на месте брошь Паукогубицы. Эшлин закатила глаза и хихикнула, после чего молча вернулась к завтраку. Посмотрев по сторонам, Мия заметила, что Джессамина смотрела на нее с неприкрытой ненавистью.
