К тому же мои дела сейчас тоже паршивы. Поэтому, наверное, стоит простить Дэнни нескончаемый поток высококлассного мудачества и попытаться заново отстроить нашу поломавшуюся дружбу. Мне всего-то хочется, чтобы все снова стало нормально, и этот момент не хуже других, чтобы начать действовать.
Поэтому я благодарю его и тоже сжимаю в объятиях.
18:58
Мы уже около одиннадцати минут играем в настольный теннис в подвале дома Аджиты, старательно не замечая голого слона в комнате, когда мой телефон начинает вибрировать. Пришло сообщение.
Поскольку мы с Аджитой яростно сражаемся на тай-брейке, Дэнни без предупреждения и прежде, чем я сама успеваю его остановить, берет телефон и читает.
– Это Карсон, – говорит он, – Он хочет встретиться.
Черт! Я же забыла ответить на последнее сообщение Карсона! Черт! С какой стати Дэнни прочитал его?
– Ох. Ладно, – отвечаю я, старательно избегая взгляда Дэнни.
Он пытается оценить мою реакцию, а я хочу лишить его этой роскоши. Я подбрасываю шарик для подачи с таким выражением, будто победа в этом матче для меня важнее всего остального в этом мире, даже потрясающих мальчиков-баскетболистов, которые выглядят как кинозвезды, заставляют меня смеяться и не осуждают за то, что я облажалась.
– Оу, трали-вали! – услужливо добавляет Аджита, несмотря на то что я последние пять лет по два раза на день твержу ей, что так уже никто не говорит. – Мэннинг хочет устроить второй раунд. Как будто могло быть по-другому.
Я пытаюсь подать, но шарик улетает за пределы стола. Теперь у нас по двадцать два очка.
Сильно покраснев после комментария Аджиты, Дэнни бросает мой телефон на диван и запихивает ноги в свои потрепанные кроссовки, бормоча, что встретится с нами позже. «Хоть бы нет», – безмолвно молюсь я. А через три секунды его и след простыл.
Господи. А я только решила оставить в прошлом этот запутанный эпизод безответной любви и эмоциональных манипуляций.
Я так ошеломлена его уходом, что пропускаю подачу Аджиты. Двадцать два – двадцать три.
– Что это за херня?!
– Я поняла. Парень безнадежно влюблен в тебя. И при этом осознает, что определен на постоянное место жительства во френдзону.
– Да ладно, – выпаливаю я. – Значит, раз он потратил кучу денег и оказал мне знаки дружеского внимания, то может теперь в любое время делать предложения переспать/пожениться?
Она вздыхает и начинает подбрасывать шарик, ожидая, пока я успокоюсь, чтобы продолжить игру.
– Знаю. Это дерьмо из-за мужского доминирования.
– Но?
– Не думаю, что ему было приятно читать сообщение.
– О да. Бедный Дэнни. Именно его мы должны жалеть сейчас. Разве я просила его читать сообщение? Нет. Знаю, что изредка во мне просыпаются садистские наклонности, но я не мазохистка. А это причиняет мне боль не меньше, чем ему.
– Правда? – задумчиво спрашивает она. – Что именно?
– Когда я обижаю вас.
Она кладет ракетку для настольного тенниса на стол, догадавшись, что я не успокоюсь в ближайшее время, и делает глоток крем-соды.
– Кажется, ты слишком спокойно реагируешь на все это. Блог, твоя откровенная фотография, шепотки в коридоре. Закари. Дэнни. Знаю, ты крепкий орешек и предпочитаешь бросаться на амбразуру вместо того, чтобы попросить о помощи или проявить какие-нибудь эмоции, но иногда стоит поистерить, понимаешь?
«Я не спокойно реагирую! – хочется закричать мне. – Это совершенно убивает меня! Но мне трудно показать ранимость и попросить о помощи, потому что я ТРАГИЧЕСКАЯ СИРОТКА, КОТОРАЯ ИСПОЛЬЗУЕТ ЮМОР КАК ЗАЩИТНЫЙ МЕХАНИЗМ!!!»
– Ты когда-нибудь думала о карьере психолога? – вместо этого спрашиваю я. – Образ с амбразурой был очень ярким.
– Ты ведь услышала меня, – вздыхает она. – Не стоит все держать в себе. Иногда нужно просить о помощи.
Она попыталась поговорить об этом со мной серьезно – я это ценю, но, если честно, во мне сейчас столько гнева на Дэнни за его жалость к себе, что я не готова к такому разговору. Еще я понимаю: вероятно, в этот момент она говорила о себе, о своей сексуальной ориентации. Так что с моей стороны было бы нечестно сейчас срываться.
– Может, – ухмыляюсь я, – мы поговорим о чем-нибудь другом, например о том, как ты вчера обоссалась?
По телевизору начинается очередной эпизод «Клиники» с ее вечно раздражающей и приставучей мелодией: «Я не могу со всем справиться самостоятельно, я знаю, я не Супермен». Или как оно там.
Конечно же, Аджита не удерживается:
– Ты не Супермен, Иззи. И не можешь справиться со всем одна.
Как я уже говорила, у меня нет настроения, поэтому я заканчиваю этот разговор, пока нас не понесло.
– Хорошо поговорили, наставник.
Наконец она сдается. Но мне все еще не по себе, ведь я знаю, насколько для нее мучительны попытки быть хорошим человеком. Но что я могла бы ей сказать? Что все это похоже на ночной кошмар, словно я проснулась парализованная от ужаса и могу лишь сидеть и наблюдать за происходящим?
20:21
Съев пять порций макарон с сыром, коронного блюда Бэтти, я иду на баскетбольную площадку. Это секрет, но она добавляет в тертый сыр измельченные чипсы с солью, чтобы получилась хрустящая корочка, которая даже круче, чем секс. Мне-то лучше знать, ведь я не раз пробовала и то и другое.
Видимо, вселенная решила, что с меня хватит того дерьма, которое уже на меня свалилось, ведь я вижу на площадке Карсона, одного, он тренирует броски. Без рубашки. Серьезно, чем я заслужила эту милость?
На улице еще светло, но небо уже посерело, а в воздухе кружатся мошки и повисла небольшая дымка.
Карсон прекращает терзания [мяча, а не губ], когда замечает меня на трибуне. Я неуклюже машу ему, впрочем, как делаю это всегда. Он медленно пробирается ко мне, его грудь то вздымается, то опадает от напряжения. Ох, эти воспоминания.
– Иззззззи-и-и, – с усмешкой говорит он, завалившись на скамейку напротив меня. – Готова на второй раунд со мной?
Я спускаюсь взглядом по темной дорожке волос, которая исчезает в его желтых баскетбольных шортах.
– М-м-м.
Карсон подмигивает. Он такой красивый, серьезно.
– Я не шучу. В прошлые выходные я хорошо повеселился. И ты тоже.
Теперь и я усмехаюсь. Перестань, Иззи! Не стоит погружаться в обмен кокетливыми шуточками! Повторяю, не стоит!
– Спасибо, Карсон. Вот только весь мир называет безобидное веселье распутством мирового класса.
Выражение его лица тут же меняется, и я чувствую себя паршиво оттого, что я так быстро испортила ему настроение. Я не хотела заводить разговор о своей унылой личной жизни, но – бам – и это случилось. Я тереблю свой брелок – индийского слона в большой шляпе. Аджита привезла мне его из Дели, куда ездила с семьей в десятом классе. Она сказала, что он своими ушами напомнил ей меня. Благослови ее господь.
