Лев, как смог, успокоил старушку, принес ей воды, после чего вежливо попрощался и удалился.
Не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться – Евгений Каморин был обычным, «среднестатистическим» парнем, которого злая смерть настигла так же внезапно и немотивированно, как и прочих случайных жертв.
Разве что «характерность» его можно было отметить и выделить в некую «специальную графу». Уже в третий раз слыша о неуравновешенности жертвы, Гуров все тверже убеждался в том, что эта черта была не последним фактором, определявшим выбор убийцы.
Подъезжая к Свиблово, где проживал Сергей Гусев, первый из убитых, полковник был почти уверен, что вновь услышит что-то о нюансах поведения. Но услышать ему пришлось нечто совершенно неожиданное.
– Да просто размазня он был. Самая настоящая тряпка! – резким движением откинула назад прядь светлых волос, закрывавшую лицо, бывшая подруга Гусева, Елизавета Куркова. – Поэтому и убили. Такие всегда уродов притягивают. Как магнит. Другой-то и ответ сможет дать, к нему так просто не прицепишься. А этот… по нему сразу видно. Размазня, она и есть размазня. Ленивый только не клюнет. Поэтому и…
– То есть вы хотите сказать, что характер у Сергея был миролюбивый? – максимально смягчая формулировки, уточнил Гуров.
– Да не было у него никакого характера. Просто не было, и все. Никогда на своем настоять не мог. И в школе все на нем ездили. Даром что отличник был. Всему классу контрольные решает, а чтоб какую-то компенсацию для себя выговорить – про это в жизни не догадается. «Ботаник» несчастный. Мне, говорит, неудобно. Вот тебе и «неудобно». Там, в электричке, тоже, наверное, неудобно что-то показалось. Когда надо ублюдка какого-нибудь послать подальше, он стоит, сопли размазывает. Вот и «неудобно». Вот и имеет теперь…
– То есть вам, собственно, и не очень-то жалко? – с неподдельным интересом глядя на бойкую девушку, спросил Лев.
– Почему не жалко? – немного опешила она, по-видимому, поняв, что и правда слишком уж разошлась. – Жалко. Сначала очень жалко было. Ревела даже. А потом… потом ничего, прошло. Что ж, всю жизнь, что ли, горевать?
– Действительно. Всю жизнь незачем. Так, значит, Сергей был человеком мягким?
– Еще каким, мягче просто некуда. Я думаю, поэтому и… случилось так. Не смог отпор дать там, где надо было. А таких, знаете… таких не щадят. Вы не думайте, это не я одна, это все знали. У кого угодно можете спросить. Хоть у друзей его, у Витька, у Кольки, все вам скажут. Он с детства такой. Пришибленный малость.
– Спасибо, думаю, в дополнительных свидетельствах необходимости нет, – ответил Гуров. – Вы меня вполне убедили.
Выходя от Лизы, он посмотрел на часы, чтобы определить, стоит ли ему дожидаться матери Сергея, которая еще не пришла с работы. Что это был за человек, Гурову в целом уже было понятно со слов подруги, и в дополнительных свидетельствах действительно не было особой необходимости. С другой стороны, стрелка уже подходила к семи часам, а опоздать на встречу на Рижском вокзале, назначенную на восемь, он ни в коем случае не хотел.
«Ладно, мамашу, пожалуй, беспокоить не будем, – определился с решением полковник. – И без нее ясно – первая жертва в общую схему не вписывается. Отличник, «ботаник» – все это явно из другой оперы. Кроме того – никаких коммуналок, оба адреса из многоквартирных домов. Да и девочка с виду вполне приличная, хоть и резковатая. На «синюху» из подвала никак не похожа. Значит, и насчет мальчика не врет. Видимо, действительно «ботаник» и размазня. Такие в маргинальных средах не водятся. Не выживают просто. Как вид».
Эти размышления наводили на довольно неожиданные выводы. Выходило, что в отличие от остальных трех первое убийство не было ничем спровоцировано извне. Бесхарактерный «ботаник» просто по определению не мог вызвать у кого-то агрессию. Воспитанных и деликатных мальчиков в общественных местах просто не замечают. А если и замечают, то только лишь для того, чтобы попросить уступить место или пропустить вперед в очереди. И они, конечно же, пропускают и уступают, следовательно, поводов для раздражения снова не дают.
Значит, первое убийство явилось исключительно следствием личных «тараканов» преступника. И только потом, почувствовав безнаказанность, он разошелся и обнаглел.
Подъезжая к Рижскому вокзалу, Лев очень надеялся, что предстоящий разговор даст какую-то ниточку, которая в итоге сможет вывести на этого самого преступника. Поэтому, завидев выходящего из машины Стаса, он радостно помахал ему рукой и, полный оптимизма, пошел навстречу, еще не подозревая, что предстоящая беседа с Кириллом Барышевым станет самым большим разочарованием сегодняшнего дня.
Кирилл оказался крепко сбитым, упитанным парнем с румяным лицом и веселым взглядом. Однако, приглядевшись, можно было заметить, что бесшабашность и легкомыслие, сквозившие в этом взгляде, иногда на несколько секунд сменяются выражением пытливой внимательности, от которой не ускользает ни одна, даже самая незначительная деталь. Опытный и наблюдательный, полковник быстро заметил эту особенность и уже не сомневался, что, если среди персонала имеется кто-то «подозрительный», такой человек, как Кирилл, его не пропустит.
Довольный, что обратился по адресу и что рекомендация Стаса оказалась такой подходящей, он вкратце изложил дело и объяснил, что ему нужно.
– Хм, не знаю, не знаю, – задумчиво проговорил Барышев. – У нас вроде все нормальные, и из обслуги, и вообще. Чудаков среди прибывающих много, их сразу видно, но вот из наших…
– А ты подумай хорошенько, припомни, – настаивал Гуров. – Речь ведь не про кассиров или директора. Наш парень – из тех, кто попроще. Уборщики, озеленители, или кто тут у вас благоустройством занимается.
– Благоустройством у нас Ашот занимается, и все дворники у него надежные и проверенные, хоть сейчас на дипломатическую службу посылай. Они и живут все в кучке, неподалеку здесь, так что им ездить никуда не надо, до работы пешком можно дойти. Вы ведь говорили, что этот чудак на метро ездит?
– Да.
– Ну вот. Значит, узбеки не подходят. А те, кто внутри вокзала убирается, они тоже… они, может быть, и издалека ездят, может, даже на электричке, но там уже возрастной ценз не проходит. Уборщицы у нас – в основном бабушки престарелые. Они устраиваются к нам, чтобы к пенсии подработать. Работка-то, сами понимаете, не слишком престижная. Но, с другой стороны, и не слишком утомительная. Труд сейчас во многом механизирован, знай себе, на машинке катайся, она сама все делает, и моет, и подметает. Нет, у нас, наверное, парень ваш не числится. У нас вообще персонал в основном женский. И кассиры, и руководители даже. Вот охрана, это да. Охрана, дежурные, тут, конечно, ба… в смысле, дамам делать нечего. Ну и дворники у Ашота, там тоже мужской контингент. Только они в метро не катаются, я вам уже говорил. Так что придется вам преступника вашего в другом месте искать. Или уж тогда среди нас, – усмехнувшись, добавил Кирилл. – А что, «серийный убийца – полицейский» – это звучит. Журналюги заплачут от восторга.
