– Я вроде не ясновидец, – усмехнулся Стас. – Если тебе не сказали, то почему должны открыться мне?
– У тебя внешность располагающая. А я к старушке сгоняю. Бабка Митеревой еще не знает о том, что случилось с девушкой. Думаю, будет лучше сообщить ей об этом лично.
– Может, я к старушке?
– Не получится. Меня все сотрудники лаборатории знают в лицо, а ты можешь действовать инкогнито.
– И как прикажешь их вылавливать?
– Это проще, чем ты думаешь. С часу до двух у них законный перерыв, и проводят они его в соседнем кафетерии. Вот туда ты и направишься. После моего визита им наверняка захочется обсудить происшедшее, а в стенах лаборатории они этого сделать не смогут. Так что явятся в кафетерий в полном составе, а уж там ты постараешься выведать все о проекте, над которым работает Синдеев.
– Ладно, показывай, где твой кафетерий, – сдался Крячко. – Надеюсь, цены там демократичные. Тратить свои кровные на твой безумный проект меня совсем не вдохновляет.
Адрес престарелой родственницы Екатерины Митеревой Гуров получил накануне. До деревеньки под названием Выселки он добирался добрых три часа, зато дом Митеревой оказался первым на единственной действующей улочке. Бабка Митеревой впустила Гурова в дом без вопросов. Предложила чаю с дороги, выставила на стол зачерствевшие пряники и сахарные леденцы собственного приготовления. Отказ Гурова настолько ее расстроил, что тому не оставалось ничего другого, как согласиться отчаевничать с девяностолетней бабкой.
Пока длилось чаепитие, бабуля, велевшая называть ее бабой Маней, тараторила без умолку. Рассказала Гурову все поселковые сплетни, обсудила политическое положение в стране, даже зарубежные новости затронула. Гуров вежливо слушал и никак не мог решиться перейти к цели визита. Как сказать старушке, стоящей одной ногой в могиле, что ее внучка умерла? Лев опасался повторения истории с Катериной, но если в случае с ней он мог вызвать на помощь врачей, то в случае с бабой Маней такой возможности не было, «Скорая» в эту глухомань вряд ли доедет вовремя. В итоге положение спасла сама баба Маня. Отставив кружку, она тяжело вздохнула и выдала:
– Пора, сынок. Говори, с чем приехал.
Гуров сообразил, что все предыдущие разговоры о ценах и ситуации в стране баба Маня вела лишь с одной целью – она хотела подготовиться к дурным вестям. Услышать плохие известия с порога престарелая бабка была не готова, вот и болтала без умолку, чтобы Гуров раньше времени не выложил то, с чем пожаловал.
– Думаю, вы уже догадались, что я приехал с плохим известием, – начал он. – Это касается вашей внучки, Екатерины.
– Выходит, нету больше моего Котеночка? – произнесла баба Маня. – Я ведь знала, что ей не следовало связываться с этим человеком. Сердце подсказывало. Да только молодежь нынче разве наше поколение слушать станет? Я и не сказала ничегошеньки. Ох, и чем только я думала, карга старая! – Скупая слеза покатилась по морщинистой щеке.
От этого сдерживаемого горя Гурову стало не по себе. Он поднялся, налил в кружку воды из стоящего у печки ведра, поднес кружку бабке. Та отмахнулась:
– Не нужно этого. Скажи лучше, как это случилось. Она хоть не мучилась?
– О каком человеке вы говорите? С кем не следовало связываться Екатерине? – вместо ответа задал вопрос Гуров.
– Почем я знаю? – вздохнула баба Маня. – Котенок передо мной доклада не держала.
– Но человек все же был? Это ее жених?
– Может, жених, а может, так, приживалец.
– Когда вы в последний раз виделись или разговаривали с Екатериной? – Гуров решил направить разговор в новое русло.
– Видались мы с ней прошлым летом. Она тогда в отпуск приезжала, – начала рассказывать баба Маня. – А звонила мне ровно пять недель назад. День в день.
Дальше баба Маня рассказывала без остановок. Обычно они с Екатериной созванивались нечасто, пару раз в месяц. Почему так редко? Уставала внучка сильно, вот бабка ее и не напрягала. Работа отнимала много сил. О работе она почти ничего не рассказывала, отговаривалась секретностью, но деньги присылала исправно. Хоть баба Маня и убеждала ее, что это лишнее, пенсия есть, на еду хватает, но внучка не слушала. Сердечко у бабы Мани пошаливало, для его работы требовалось дорогостоящее лекарство, вот Катерина и старалась.
Последний телефонный разговор отличался от остальных. Девушка была в приподнятом настроении, заявила, что ей предложили место в одном проекте и готовы выдать аванс. Сумму назвала, баба Маня чуть с табурета не свалилась и сразу принялась отговаривать внучку. Не платят такие деньги за здорово живешь, убеждала она. Но Екатерина была непреклонна. Сказала, что уже дала согласие и на следующий день переведет бабке весь аванс. На лекарства. А чтобы успокоить бабку, призналась, что человек, предложивший участвовать в проекте, ей не чужой. Сказала, что между ними не просто рабочие отношения, а нечто большее. И еще сказала, что, возможно, скоро ее личная жизнь в корне изменится, и тогда она сможет забрать бабку в Москву.
Больше Екатерина ничего не сказала. Ни имени человека, ни подробностей о новой работе. Назавтра почтальон принес бабе Мане денежный перевод. Та сложила деньги в ящик комода и стала ждать вестей от внучки. Спустя пять недель дождалась. Приехал полковник из Москвы и сообщил, что ее внучка мертва.
Гуров задал еще пару-тройку вопросов, но понял, что больше от бабки ничего не добьется, и распрощался с ней, пообещав посодействовать с выдачей и перевозкой тела. Баба Маня пожелала похоронить внучку на родной земле, и он просто не мог ей в этом отказать.
В город Лев вернулся к вечеру. Крячко ждал его в кабинете. И новости он приготовил как раз такие, какие нужны были Гурову. После стольких бесполезных встреч Стас получил пусть не доказательства, но все же ощутимую зацепку. Он просидел в кафетерии при больнице весь отведенный на обед час. Как и предполагал Гуров, лаборанты из синдеевской лаборатории собрались там чуть ли не в полном составе, и, как ни старались говорить тихо, эмоции брали верх, а Крячко и обрывков фраз оказалось достаточно, чтобы понять, с чего начинать, выбрав слабое звено из числа штатных лаборантов.
Разговор крутился вокруг визита полковника и проводимых исследований. Лаборанты спорили, отразится ли этот визит на получении какого-то разрешения, которого так долго ждал профессор Синдеев. И все сходились на том, что непременно отразится. Главные испытания снова отложат, и профессор совсем озвереет. Крячко заметил, что одна из девушек в споре участия почти не принимала, а остальные лаборанты не обращали на нее внимания. Он решил, что эта девушка пришла на место Митеревой, и не ошибся. Когда компания стала расходиться, Стас последовал за ней и успел остановить до того, как та войдет на больничный двор.
Предъявив удостоверение, он официальным тоном сообщил, что расследует дело об убийстве Екатерины Митеревой, и велел девушке представиться. Та послушно назвала свое имя. Крячко сверился с несуществующим списком опрошенных, якобы переданным ему полковником Гуровым, и заявил, что к ее показаниям есть претензии. Девушка вконец растерялась, а Стас продолжал напирать. Как давно она работает в лаборатории Синдеева? Насколько близко знала погибшую? Каким образом получила это место? В итоге девушка так испугалась, что на дальнейшие вопросы отвечала, даже не задумываясь о том, что раскрывает секреты работы лаборатории.
