Украшенный гранёнными, словно драгоценные камни, стальными вставками, он сверкал на солнце разноцветными искрами, заставляя охать и ахать даже видавшую всякое московскую публику.
Ну, и как совершеннейшую мелочёвку князю Гагарину и княжне Всеславне Игоревне подарил пару автоматических пистолетов в едином стиле, с золочёными корпусами, жемчужными накладками, только разных калибров. Четыре линии для мужского и в три линии для женского. А для их дочери, Лады, Горыня заказал брошь в виде бабочки, серьги и диадему из золота и изумрудов.
Вообще, тема подарков была весьма актуальной для Горыни. Пять жён, соответственно пять тестей, пять тёщ и их родственники весьма прилично напрягали бюджет, но к счастью, его собственные мастерские уже выдавали оружие отличного качества, и не только в смысле боевых характеристик, а и внешне красивое, так что и подарить было не зазорно. Ну и, кроме того, главтесть – государь-император – своим личным повелением не только дал доступ в императорскую сокровищницу, но и разрешил заказывать у придворных ювелиров, что было весьма кстати, когда речь шла о нестандартном подарке.
Затихшие зимой боевые действия возобновились уже весной, когда дороги Европы подсохли достаточно, чтобы выдержать колёса пушечных лафетов.
Теперь, кроме Франции и Британии, пребывающих в состоянии войны, в бойню вступили Голландия, Швеция и Царство Польское, в споре за Датские проливы. Необычным было лишь то, что в драку неожиданно вступил Ганзейский союз, перекупивший сотню пиратских кораблей, устроивших в узких проливах настоящую резню.
Но русские торговые суда, собранные в конвои и сопровождаемые парочкой штурмовых воздухолётов, проходили свободно, особенно после того, как была уничтожена польская эскадра, неосторожно сунувшаяся за русскими зипунами.
Горыня принимал в этом косвенное участие, занимаясь совершенствованием воздушных кораблей, двигателей и оружия. Авиационное крыло возросло до ста двадцати пилотов, и теперь можно было держать по одной эскадрилье на самых опасных участках. В Тавриде, на западной границе, и одну на востоке, где временами выползали разные банды. Дирижабль-авианосец мог спокойно неделями барражировать над границей, а в случае тревоги с его борта стартовали юркие и очень зубастые самолёты, способные догнать и растерзать любую цель, даже одиночного всадника на быстрой лошади.
Полковник Степанян получил адмиральские погоны и теперь не носился в небе со своими сорвиголовами, а больше сидел на земле, командуя воздушным воинством.
Первую радиотелеграфную линию поставили от Москвы до Киева, и далее, словно лучи, сделали ответвления к пограничным городам. Сама аппаратура радиотелеграфа была тяжёлой, жрала электричество в три горла, но работала надёжно и, самое главное, никак не зависела ни от магического фона, ни от желания всяких разных колдунов эту связь нарушить.
Уже без участия Горыни Первая Дальнесвязь начала ставить узловые станции дальше на Урал и к Дальнему Востоку, а князь, сбывший с рук целое направление, мог сосредоточиться на новых проектах. И главным среди них был станкостроительный завод, идею которого долго вынашивал князь Кропоткин.
Строили завод в районе Рыбинска, где на огромном поле, выкупленном у местной общины, уже заливали фундамент и возводили стены. Под каждый станок делалось специальное усиление фундамента, в виде прямоугольной призмы размером с основание станка и глубиной в два метра.
Многие детали отливались и точились на станках, которые применялись для изготовления больших башенных часов, и даже при этом в брак уходило до половины изделий.
Андрей Константинович Нартов, возглавлявший механическую группу, буквально спал на заводе, но дело двигалось медленно. В основном потому, что требования к точности станков были очень серьёзными и нигде в мире пока ещё не используемыми. Но иначе массового производства машин и механизмов было не достичь.
Все ухищрения магии и колдовства могли сделать лишь штучные изделия, а требовалось именно массовое производство. Сельскохозяйственные орудия, машины и просто надёжная недорогая утварь, типа кастрюль и сковородок. А значит, простые в обслуживании и надёжные станки, металлургическая промышленность и добыча исходного сырья.
Волхвический Круг, к удивлению Горыни, относился к новым заводам и фабрикам достаточно спокойно, при этом, правда, много сил тратя на разработку способов уменьшения урона природе. Но именно в этом и проявлялась суть волхвов, которые жили не сами по себе, а являлись частью народа и страны.
Вообще, общество этой России было очень сплочённым и недаром называлось «Мир». Как правило, общинники старались помочь каждому члену общины, крупные землевладельцы не задавались перед общинниками, а дворянское сословие вообще было занято делами государевой службы, а если и вступало в контакт с купцами, общинниками и волхвами, то вело себя вежливо, строго соблюдая «Кодекс чести», установленный ещё Святославом Примирителем. Те же, кто сей свод правил не соблюдал, выталкивались из тесного общения, образовав круг себе подобных, где разговоры в основном шли о том, как замечательно в Европе и других странах и как плохо в России.
Горыня, не избегая специально таких людей, всё равно не общался с ними, так как просто отсутствовали точки пересечения. На заводах, в инженерных центрах и полигонах они не встречались, а художественные выставки и театральные мероприятия он не посещал, из-за отсутствия времени. Зато у себя на верфях сделал большой двухсотметровый воздухолёт «Альбатрос» – настоящий летающий дом, со всеми возможными удобствами, отделкой и конечно же прекрасно вооружённый новейшими скорострельными пушками. А экспериментальный дизель фабрики Кропоткина мог разгонять дирижабль аж до ста пятидесяти километров в час, что было если и не рекордом скорости, то, во всяком случае, очень близко.
Обошёлся Горыне этот транспорт почти в четверть миллиона, но дело того стоило, так как жёны, мгновенно оценившие комфорт и скорость, теперь предпочитали в дальние поездки летать на «Альбатросе», предпочитая его воздухолётам Канцелярии Двора и даже личным корабликам. А себе Горыня сделал относительно небольшой аппарат – стометровый дирижабль «Стриж», с грузоподъёмностью всего в пять тонн. Зато быстрый и очень манёвренный. Использовался он в основном как разъездной, а благодаря четырём поворотным винтам мог садиться на любую площадку, что было очень необходимо при посещении строек и прочих неудобных мест.
Одно из таких мест – тихую заводь на озере Селигер – он облюбовал себе для одиночного отдыха, прилетая сюда с припасами, снастями и отсылая «Стрижа» в Осташков.
Здесь в тишине и спокойствии Горыня ловил рыбу, готовил себе уху и вообще отдыхал душой от шумной и суетливой Москвы.
В этот раз он решил разнообразить программу шашлыком, так как князь Иоселиани – известный в обществе любитель жизненных удовольствий – подарил ему три десятка бутылок отличного грузинского вина, и такому продукту требовалось соответствующее окружение.
Робинзонствовал Горыня с удобствами. Был шатёр, стул, мангал и стол, всякое прочее полезное на пикнике хозяйство. Мясо, уже вымоченное в маринаде, насаживалось на шампуры, а дрова неторопливо прогорали до нужного состояния.
