– Вот пара скорострелов была бы не лишней, – заинтересованно произнёс разведчик. – А то у местных всякое фитильное барахло. А мне бы капсюльных револьверов…
– Идём. – Горыня качнул головой и пошёл в сторону корабельного арсенала.
– Двадцатизарядный автоматический пистолет «Гром», – Горыня вытащил из пирамиды и протянул агенту оружие рукояткой вперёд. – Это магазин с патронами, а это сами патроны. Вставляются в магазин вот так. Вынимаются вот так. – Горыня быстро показывал, как работает автоматическое оружие. – Я дам вам пару пистолетов и тысячу патронов.
– Это… – Топаз неверяще смотрел на пистолет. – Это что, уже выпускается?
– Это выпускается давно. – Горыня усмехнулся. – Можете даже подарить местным, когда всё закончится. Утечки критически важных технологий не будет. Вообще следует попенять князю Юсупову за то, что его люди не имеют новейших видов вооружения. Мало ли какие ситуации бывают. Но это я уже сам решу.
– Как это «решу»? – Разведчик удивлённо поднял брови.
– Ну вот, например, небольшой портсигар, который может раза четыре выстрелить маленькой, но очень злой пулей. Или тонкой иглой с отравляющим веществом. Или зонтик, трость, да вообще что угодно. Разведка это ведь не только разговоры. Иногда приходится и силовые акции устраивать.
Как ни хотелось Топазу спросить, откуда такая осведомлённость, но сдержался и поблагодарил за оружие.
Спускали агента в районе торговых складов. Пристегнули в спусковую систему, и с жужжанием лебёдка начала разматывать трос. Дирижабль завис на высоте около четырёхсот саженей и буквально плавал в густых клубах дыма, что шли от фарфоровых печей, окружавших столицу. Когда трос провис и дёрнулся два раза, оператор десантной лебёдки потянул рычаг на себя, включая механизм на подъём.
Затем «Рарог» ушёл на позицию ожидания, скрывшись в облаках, и провисел там до самой ночи, когда пришло время тихо пробираться над миллионным городом, в сторону Запретного города.
Собирался Горыня недолго, но внимательно и серьёзно. Пару мощных револьверов, стрелявших тяжёлой дозвуковой пулей и оснащённых глушителями, вложил в кобуры на бёдрах, прихватил штурмовой автомат и солидное количество боеприпасов. Ну и на самый крайний случай Святогорову палицу, что была, конечно, весьма своенравным оружием, но временами выдавала очень впечатляющие результаты.
Спусковую систему надевал и проверял оператор десантирования старшина второй статьи Охрименко, словно не доверяя князю, который и был её создателем, и лишь убедившись, что всё в порядке, кивнул и отошёл к рычагам управления.
– Ну, Борис Львович, пора, я думаю.
– Удачи. – Капитан воздухолёта кивнул и отдал команду: – Спуск начать!
Лебёдка, мягко жужжа мотором, начала крутиться, а Горыня, вися на тонком, но прочном тросе, полетел вниз. С высоты в полкилометра Запретный город выглядел чёрным пятном на фоне достаточно ярко освещённого города. Хотя, когда дистанция стала меньше, князь стал различать и отдельные фонари стражи, и лёгкое, словно мираж, свечение, окутывавшее здания.
В полёте Горыня довольно ловко разминулся с торчащим углом крыши и успел поджать ноги.
Приземление было довольно жёстким, и Горыне пришлось, кроме ног, дополнительно опереться на руки, чтобы погасить удар. Но время спуска было важнее, так что он не жалел о том, что настоял на максимальной скорости.
Приземлился он между залом Земного Спокойствия – Куньнингун – и внутренней стеной в самом глухом углу дворцового комплекса. Караульные воины на стене вполне адекватно отреагировали на громкий «шмяк», сопровождавший появление на сцене нового персонажа, и без разговоров метнули длинные копья в незваного гостя. А Горыня, не желавший быть пришпиленным словно бабочка, откатился в сторону и, вытащив револьвер, произвёл четыре выстрела, прозвучавших как негромкие хлопки.
Зелье «кошачьего глаза», выпитое перед спуском, позволяло прекрасно видеть даже в кромешной темноте, и выстрелы были точными.
– Да, не будет у нас интима, – тихо произнёс князь, дозаряжая револьвер, и, раскрыв пенал, где лежал накопитель-поглотитель, переложил во внутренний карман, а сам пенал засунул в один из отсеков штурмового рюкзака, после чего нырнул в небольшую дверь, видимо предназначавшуюся для слуг.
Мягкие сапоги совершенно беззвучно ступали сначала по деревянным полам, а чуть позже по толстым коврам, которые были расстелены по всей императорской резиденции.
Весь дворец был фактически одноэтажным, хотя и высоким зданием, и князь быстро вышел в центр, где располагался тронный зал.
11
Силушка богатырская – это произведение массушки на ускореньице.
Новые русские сказки. Сборник кратких историй престранных, записанных со слов князя Кропоткина, с его благоволения публикуемых. Издательство «Коломяги». 7355 год
И есть ещё престранный обычай в землях антов, ныне россами называемых, использовать для послания шары особые, колобками называемые. Колобки те скатывают из всякого сора, что под ногами валяется, и обязательно добавляют толику малую хлеба и каплю своей крови, чтобы дать волшебству силу, после чего проводят наговор и рисуют руны особые, после чего колобок должен полежать, дабы сошлись все скрепляющие наговоры, и как только последние руны сойдутся, он сам соскальзывает на землю, но не касаясь её летит, куда нужно, над землёй.
И резвость того колобка зависит от силы крови, и весьма велика бывает вначале, и замедляется в конце пути, когда волшебство спадает. Но от рук по дороге уворачивается, не давая себя схватить никому, кроме того, кому и был обращён наговор.
Так посылают вести от одной деревни до другой, и бывает, что путники, попавшие в опасность, дают знать, что нуждаются в помощи, и бывает, что его используют как поводыря, показывая дорогу для путников, что впервые в тех местах.
А ещё колобок есть любимое лакомство нелюди мелкой, живущей при хозяйстве, так как есть в нём частица плоти хозяина, и нет выше награды для домовых и дворовых духов, чем таковой дар от хозяина.
Но однако же, ежели наговор тот был сделан плохо, то колобок может убежать от хозяина и долго носиться по окрестностям, пугая зверей.
Ибн Батутта. «Трактат о землях северных и людях, их населяющих». Багдад. 958 год хиджры. Издательство ходжи Бен Юсуфа
Урга Хор, принявший аватар Уицилопочтли, сидел в очень красивом, но крайне неудобном кресле, которое для него застелили толстыми и мягкими шкурами, но всё равно приходилось часто менять позу, чтобы спина не затекала. С самого раннего утра всё было каким-то пресным и неприятным, и лишь наложницы радовали взгляд свежими девичьими лицами и юной грацией. Сейчас двое из них разминали мягкими ладошками его ноги, три усердно шелестели опахалами, разгоняя липкую духоту старого дворца, и ещё четверо стояли чуть поодаль, готовые исполнить любую прихоть своего повелителя.
