Золотые караваны, приходившие в Монсон, поднимались по длинному серпантину под прицелом пушек и недавно установленных митральез в широкий двор, где производился пересчёт денег и вся бумажная работа, а затем деньги в железных ящиках поднимались крановыми механизмами из глухого двора в крепость, чтобы на какое-то время успокоиться в залах хранилища.
Система охраны замка ещё никогда не давала сбоев, и случаев похищения денег не было никогда. Даже нападения на караваны с золотом случались крайне редко, поскольку братья ревностно относились к своему имуществу и преследовали похитителей, пока не убивали, даже если для этого нужно было пройти полмира.
Разведывательно-штурмовой воздухолёт второго флота «Гроза» – шестимоторный корабль сто двадцати метров длиной – опустился из плотного облачного покрова ночью, когда можно было что-то рассмотреть лишь в свете яркого фонаря. Зависнув на высоте пятисот метров, он с помощью лебёдок спустил вниз пять подвесных беседок, в которых находились боевые волхвы высших степеней посвящения, и сразу же невидимые линии тонких энергий начали сплетаться в вязь узора, укутавшего словно сеть весь замок.
Нет, это не было боевое плетение, на которое мгновенно среагировали бы защитные узоры, которыми была исчерчена вся крепость, и даже не сонное заклятие. Просто канал, по которому поступала сила благодати, стал чуть уже. Раз в десять. Такое временами случалось. Энергоканалы пульсировали, даже меняли точку выхода, перемещаясь в пределах нескольких метров.
Дежурный монах лишь на минуту оторвался от чтения «рыцарского» романа, полностью перекрыв сливной канал и активировав внутреннее хранилище, и вновь вернулся к похождениям галантного и любвеобильного кавалера, описанным с такими впечатляющими подробностями, что брата-монаха всё время бросало то в жар, то в холод.
А дождь лил всё сильнее, и каждая капля, попавшая на стены и активные участки защитных сооружений, пусть и совсем немного, но забирала энергию из замкового хранилища.
Чуть-чуть сдвинутая температура в облаке, и на старую крепость падает уже не дождь, а пусть мелкий, но град, и стрелка указателя на главном замковом резервуаре поползла вниз куда быстрее и стабилизировалась, лишь когда замковые големы начали отдавать в систему благодать со своих кристаллов.
Это было бы хорошим решением в нормальной ситуации. Стабилизация канала наступала максимум через два-три часа, и максимум, что могло быть, – это незапланированный перерыв в работе.
Через два часа, когда град повалил особенно густо, передовые группы пластунов на тросах опустились на каменные плиты крепости, сигнальные цепи были практически полностью отключены, что было компенсировано выходом на стены и важнейшие точки пары десятков братьев-рыцарей и монахов ордена, что, собственно, и требовалось, чтобы не ловить немногочисленное население замка по всем помещениям.
Контрольный зал был захвачен через три минуты двадцать секунд, а ещё через десять секунд по всему замку опустились противоштурмовые решётки, рассекая всё пространство крепости на замкнутые участки, которые обыскивались, а обнаруженные там воины и монахи перемещались во внутреннюю тюрьму. Сопротивления рыцари почти не оказывали, поскольку стоять в доспехе, сверкающем полированной сталью, под развевающимися знамёнами это одно, а смотреть собственными глазами в пятисантиметровые жерла ручных пушек русской штурмовой пехоты – совсем другое.
Крепость полностью перешла под контроль десантных групп уже через час, а через два с половиной часа, когда подошла вся эскадра, начался планомерный и вдумчивый грабёж, продолжавшийся восемь дней. Особенным сюрпризом оказалось нахождение в подвалах замка десятков сундуков и ящиков с архивами и расписками за последние три сотни лет и, словно вишенка на торте, личный архив великого магистра ордена Песочных Часов.
Пока гонцы ордена и испанской короны носились по дорогам, согласуя приказы и собирая войско для штурма собственной крепости, эскадра из двух десятков огромных грузовых воздухолётов не торопясь принимала груз и исчезала в облаках, нависших над Арагоном.
Когда собранная наспех шестидесятитысячная армия через две недели начала собираться у подножия замка, флагман эскадры неторопливо поднялся в воздух и, гудя моторами, взял курс на Средиземное море, оставляя совершенно очищенный от ценностей Монсон и три сотни голодных охранников во внутренней тюрьме.
А через неделю по всей Европе пронёсся настоящий шторм из скандалов, отставок и самоубийств. Правительства, тайные и явные, династии и торговые корпорации, всё трещало под ударами невиданного финансового шторма, так как в хранилище Монсона были собраны богатства не только ордена Странствующих, но и нескольких торговых домов, а также казна Испанского королевского дома, частично Французской империи и деньги двух весьма влиятельных семей, которые очень не любили, когда их грабят.
Удивительно, но ордену удалось отбиться почти от всех обвинений, ценой ритуального убийства Высшего Совета, состоявшего из двадцати одного магистра, и ещё потому что специальным эдиктом пяти королей было запрещено иметь собственные вооружённые силы численностью более трёх тысяч воинов, и это на все храмы и замки, которых насчитывалось более двух десятков. Но общая сумма вывезенных ценностей вызвала во всех салонах и кабинетах Европы священный шок и трепет. Миллиард триста двадцать миллионов талеров исчезли в неизвестном направлении, оставив лишь пустые хранилища и подозрения. Но приехав во дворец к русскому царю, дипломаты встречали лишь вежливо-холодный приём и неудобные вопросы относительно покушения на одного из высших сановников империи. А по поводу ограбления замка Монсон он лишь удивлённо поднимал брови, показывая тем, как неуместна подобная тема, и в свою очередь интересовался судьбой репараций и компенсаций за порушенное и уничтоженное в ходе Тавридской войны.
Конечно, все знали, кто, за что и куда, но догадки без доказательств оставались лишь догадками, и те, кто не пострадал, свысока посматривали на тех, кому досталось.
Конечно, после такого орден Странствующих полностью потерял всякое значение и скатился до уровня малозначительной организации второго эшелона.
Разразившаяся следом торговая война, когда русские корабли перестали пускать в европейские порты, совершенно неожиданно отозвалась для торговцев и банкиров в Ханьской империи, когда транспорт торговых домов и даже правительств Европы не принимали в портах, и даже дозаправляться водой им приходилось в Индии, которая тоже была не в восторге от диктата чужих купцов.
И пусть в этой войне не стреляли пушки, но потери сторон были весьма существенны, хотя Россию отчасти выручала торговля с индийскими княжествами и империей Хань, для развития которой даже начали строить грандиозную железную дорогу от Южно-Китайского моря до Москвы, и дальше, к Мурману на севере и Тавриде на юге.
Также пришлось форсировать увеличение торговых операций с восточными странами, для чего тоже начали строить дорогу на юг, а под срочные перевозки выделять воздухолёты из военно-транспортного отряда.
К концу сентября, когда Горыня уже начал заниматься делами, торговая война дошла до степени блокирования проливов, и хотя всё закончилось очень быстро и неприятно для объединённого итало-французского флота, каждый торговый конвой приходилось сопровождать парой воздухолётов, что увеличивало цену товара и вообще было не слишком удобно.
