– Черт, – только и повторял он, дергаясь от боли.
– Тебе нужно вернуться, – упрямо откликалась Уля, лавируя между тянущимися к ним белесыми языками. – Подождать меня там… у выхода.
– Нет! Я сам должен все увидеть… – шипел Рэм и шагал напролом, в самую пелену.
На его шее расползался багряный ожог, словно кто-то хлестнул по коже крапивой. Уля старалась не смотреть – вести сюда Рэма было преступлением, но у них просто не было времени на споры. В любую минуту на поле мог появиться Гус, а вместо ответов они бы получили наказание. И смерть как избавление от него.
Стена замаячила впереди, когда легкая дымка тумана начала превращаться в молочное полотно. Рэм уже не вскрикивал. Он упрямо шел вперед, сжав кулаки. На скуле краснел еще один ожог. Вся шея покрылась волдырями. Но он шел, не видя ничего вокруг.
– Тебе нельзя туда. – Уля остановилась, повернулась к нему лицом и уперлась в его грудь ладонями. – Там уже не видно ничего… Один туман. Это же как в кислоте искупаться.
– Я должен… – Рэм попытался оттолкнуть ее руки, но Ульяна вцепилась в ткань рубашки еще сильнее.
– Я схожу. Я поищу Артема, я поговорю с ним… а ты просто иди назад. Не надо ничего мне доказывать…
– Тебе? – Рэм с трудом отвел воспаленные глаза от стены и посмотрел на Улю со злым удивлением. – Ты думаешь, это я перед тобой красуюсь? Подыхаю тут, чтобы тебя поразить? Там моя мама.
Ульяна застыла, не зная, что ответить. Ей вдруг стало до тошноты стыдно за свою самонадеянную глупость. Ей и правда казалось, что Рэм идет к стене, чтобы помочь ей увидеться с отцом. Про мать, привязанную украденным крестиком к полынному полю, она почти забыла.
– Прости… – только и смогла выдавить из себя Уля, чувствуя, как жар заливает щеки.
– Прочь с дороги, – бросил Рэм, отталкивая ее руки, и шагнул в туманное молоко.
А Уля осталась стоять, моля Бога, в которого не верила, чтобы болезненный вскрик Рэма пронесся мимо, не достигнув ее ушей. Бог, разумеется, не ответил.
Ульяна шла, не видя ничего дальше вытянутой руки. Но хриплые стоны, вырывавшиеся сквозь сцепленные зубы Рэма, вели ее за собой. Время замедлилось. Утонуло в могильной горечи. Стена надвигалась плавно, чуть покачиваясь на молочных волнах. Уля чувствовала ее приближение. Ближе и ближе. Каждый шаг делал стену все явственнее. И вот впереди замаячила сгорбленная фигура Рэма. Уля сделала еще пару шагов и тоже замерла.
Рэм стоял перед стеной. У его ног валялся пустой пузырек от лекарств. Он просто отбросил его прочь, проглотив разом все оставшиеся капсулы. Потому и держался еще на ногах, обожженный праведной злостью ста тысяч мертвецов.
– Рэм… – осипшим голосом выдохнула Уля, но тот не шелохнулся. – Рома…
Он вытянул из кармана пачку, не глядя, провел пальцами по корешку, проверяя, сколько сигарет в ней пряталось, и засунул обратно, оставив себе одну. Зажигалка никак не хотела слушаться его дрожащих пальцев, он все чиркал колесиком, но слабое пламя гасло в туманной влажности.
Уля осторожно приблизилась, потянулась к его руке. Длинные пальцы с обкусанными ногтями дрогнули и выпустили зажигалку. Ульяна зажгла огонек. Не глядя Рэм кивнул, наклонился к огню и прикурил.
– Слышишь их? – спросил он.
Ульяна закрыла глаза. За стеной продолжали ходить, вздыхая и плача. Заметили ли они дни, прошедшие с момента, когда Уля была здесь впервые? Существовало ли для них время? Или годы, проходившие мимо, сливались в одну-единственную полосу тумана – белесую, горькую, беспросветную?
– Слышу… – ответила Уля, открывая глаза.
От стены Рэма отделяло меньше шага. Он застыл перед ней, как нашкодивший мальчишка перед грозной воспитательницей. В одной руке он продолжал сжимать пачку, между пальцами второй держал зажженную сигарету и вместе с этим огоньком тянулся к каменной кладке. Полынная метка на запястье вдруг налилась темнотой.
– Нет! – закричала Уля, теряя себя в стихийном, неудержимом страхе. – Не трогай!
Но Рэм ничего не слышал. Он словно в глубоком трансе чуть покачивался в такт движению туманных волн, струящихся вокруг него. Одним рывком Уля оказалась рядом и повисла на его руке. От неожиданности Рэм оступился, тлеющая сигарета упала в траву и тут же потухла. По туману прошла взволнованная рябь – как хищник, от которого в последний момент ускользнула добыча, он недовольно попятился, отходя в сторону.
– Тебе нельзя ее трогать… – всхлипнула Уля, прижимаясь лицом к куртке с горьким запахом страха. – Я же кричала тебе… а ты…
Рэм растерянно помотал головой, прогоняя оцепенение.
– Мне показалось, что они зовут меня…
Уля тяжело сглотнула ком в горле. Ей безудержно хотелось сейчас разреветься, но туман мог вернуться в любую минуту и привести с собой Гуса.
– Даже если так. Даже если они там всей компанией тебя ждут… Ты никуда не пойдешь. И не дотронешься до этой чертовой стены… – начала она.
– Не черти. – Рэм слабо улыбнулся и пригладил ее растрепавшиеся волосы.
В этом жесте было столько нежности, что плакать захотелось еще сильнее.
– Это было так глупо – идти сюда! Нам не нужны ответы. Нам нужно просто найти третий подарочек и вытащить тебя. Все. Никаких больше стен, туманов и полыни. Ничего такого. Отдадим Гусу вещицу… и будем свободными. Понял меня? – Она вздернула подбородок, стараясь выглядеть менее жалкой, чем привыкла за последние годы.
Но Рэм смотрел куда-то мимо. Слабая улыбка медленно сползла с его лица, уступая место мертвецкой бледности.
– Что? Тебе плохо?
Но он медленно покачал головой.
– Никуда мы не пойдем, Ульян. – Тихий, устрашающе спокойный голос пробирал до костей. – Мы уже пришли. – И Рэм потянулся рукой в туман, окутавший их в мгновение ока. – Здравствуйте, Артем.
Птички в клеточке
Только теперь Уля почувствовала, как холодный ветер обнимает ее спину. Как затихает шелест травы. Как наливается молоком туман. По полю вышагивал белесый мужчина. Лохмотья висели на его выпирающих костях. Жидкая борода, отросшие космы, глаза, подернутые туманной дымкой…
– Отец, – попробовала выговорить Уля.
Но существо, шедшее к ним, не было похоже на человека. Тем более на того, кто обращался к ней в последней записке.
– Здравствуйте, – повторил Рэм и протянул ему руку.
– Трону – уйдешь, – грустно пробормотал мужчина. – Далеко уйдешь. Туда уйдешь.
– Артем, мы искали вас, – не сдавался Рэм. – Мы прочитали ваши записки. Помните, вы писали их?
– Все помню. Туман помню, травушку помню, стену проклятую. Все, что есть, помню…
– Вы были полынником… До того как пришли сюда. Помните?
Мужчина слепо подался на его голос, поморгал прозрачными ресницами, потянулся рукой, но тут же обмяк, мотая головой, только волосы всколыхнулись седым облаком.
